рожая утопить байдару и людей в ней. И снова под
гребали и кололи ее поколюгами и носками железны
ми, к коим привязывалась веревка длиной саженей в
пятьдесят. Опосля обессиленную от ран корову подтя
гивали веревкой к берегу, разделывали и употребля
ли в свое пропитание. И оная корова длиной бывала
саженей в четыре и более, а весом почти в двести
пуд. Передние ноги ей и как ласты служат: ими и
ходит по дну, и гребет. Под передними ногами, ска
зывал дядька мой, были у нее две титьки махонь
кие, величиной с курячьи яйца. А уж вкусна та коро
ва была отменно. Мясо ее по вкусу телячьему было
подобно, а жир не отличить от свиного. И тех коров
видели всегда с опущенными в воду мордами, непре
станно жующими водоросли и траву морскую. И под
нимали они рыла свои из воды лишь для того, чтоб
глотнуть воздуху, и при этом ухали и ржали, как
лошади...
— Так отчего ж прозвали их коровами, а не ло
шадьми? — с недоумением спросил промышленник
Иван Болотов с «Ильменя». Он был здесь единствен
ным, кто вместе с Таракановым содержался когда-то
в плену после крушения «Николая» и был выручен
шкипером Брауном на бриге «Лидия».
— Я так полагаю: потому, — рассудительно отве
чал Никифоров, — что с титьками они и мясо их
вкусом подобно говяжьему.
— Так кобылы тож с титьками. Коровы ж не ржут,
а мычат, а эти, сам говоришь, ржали по-лошадиному.»
— То мне неведомо, почему прозвали их корова
ми, — признался, почесав в затылке, Никифоров, —
но токмо рогов у них, как у коров, точно не было. О
том, помню, сам дядьку выспрашивал. И еще сказы
вал мне дядька мой Иван Васильев, что на спинах у
них, когда они ели, чайки сидеть любили и насеко
мых из кожи их выклевывали. По тем чайкам и ко
ров в море нередко находили. И было их у Ко
мандорских островов столь великое множество, что
дядька мой и товарищи его промышленные никогда
недостатка в пище не имели.
— С кем же промышлял дядька твой? — поинте
ресовался Болотов.
270
