палками и грязью, и опять более всех досталось доктору; его
треугольная шляпа казалась им смешной, и мы неоднократ
но просили его скинуть ее, а надеть какую-нибудь скуфейку,
чтобы избавить себя и нас от побоев; но он был упрям и тер
пел за то до самого Царьграда.
Версты две дорога продолжалась аллеею, насаженной пре
старелыми кипарисными деревьями. По выходе из оной пред
ставилось нам прелестное поле, на которое природа истощи
ла, кажется, все дары свои. Потом дорога привела нас к высо
чайшим горам, где между оврагами прошли мы расстояние
часов на восемь времени. Поистине искусный живописец не в
состоянии изобразить этих скал, висящих над нашими глаза
ми, на которых дикие кустарники и разного рода деревья, пе
реплетаясь между собой, пустили корни и отрасли свои через
трещины камней по бокам глубоко в овраги.
Таким образом дошли мы до фонтана и караван-сарая, за
два года перед сим построенных одним пашой. Вода течет с
высоты гор, клубится, кипит и падает через несколько камен
ных порогов в глубокую яму, которая обведена мраморной
стеной с четырьмя кранами, при коих висят на цепочках ков
шики. Старец вышел к нам навстречу и утолил жажду нашу.
Стена вся исписана турецкими золотыми буквами, означаю
щими имя строителя и год. Сей почтенный старец с участием
смотрел на нас и, заметив, что я болен, из сострадания вынес
мне кусок хлеба, за что я очень его благодарил, ибо два дня
ничего не ел. Вскоре закричали наши провожатые «гайда!» и
мы расстались с ним.
Вдали сквозь долину открылся прелестный вид города Ми
ри, лежащего на берегу архипелага, а в правую сторону вид
ны были острова Имбро и Самондраки; потом показались ко
рабли, и, верно, русские; но вместо радости произвели они
на нас горестное ощущение; я почувствовал всю жестокость
своей участи, представляя себе соотечественников своих, со
товарищей, торжествующими владыками сих морей, страхом
мусульман, а себя в рубище, в самом жалком, низком положе
нии, страшащимся ежеминутно умереть от голода, изнурения
[
822
]
