117 / 196
ДЕМОНЫ И БЕСЫ НИКОЛАЯ РУБЦОВА
— Да мало ли что там говорили! — сердится отец, но
спохватываясь, гладит меня по голове и примирительно
заключает, — Подрастешь, разберешься... И с мировой, и
не мировой общественностью... Давай-ка умываться...” —
заговорщицки подмигивает и достает из кармана реглана
плитку шоколада “Золотой ярлык” .
Эх, как ценим мы время, как им дорожим!
И кажется нам, что жизнью дорожим.
Но все не так, совсем не так!.. Говорил — ив сотый раз
с горечью повторю: жизнь и время не нужны друг другу.
И, может, противопоказаны и взаимоуничтожимы. И боль
шая часть нашего бытия — самоуничтожение, а не жизнь.
И никому не дано пережить свое время, но самого себя
— сколько угодно.
И множится скорость света на скорость тьмы. И обре
тает тьма скорость сверхсветовую. Но все летит и летит
вне пространства и времени последний белый самолет мо
его отца.
Боже мой, как прав был отец, так просто и глубоко
объяснивший мне шипящее слово — общественность! Вот
эта чертова общественность и делала при жизни из Рубцо
ва этакое литературное недоразумение, этакого неудобно
го и безнадежного во всех отношениях человека, который
должен!!!, обязан быть обреченным:
— ...Да он иной участи и не заслужил! Сам во всем вино
ват! Не хотел быть нормальным человеком... И баба эта,
что его по-пьянке придушила — не виновата! Он кого хо
чешь мог довести до белого каления... Садист детдомовс
кий!
Подобные помойные словоизвержения, увы, не утиха
ют с годами, а подпитываемые мертвой водой смутного
времени, безнаказно громовеют и стервенеют.
В чем причина столь неуемной посмертной неприязни