ся несколько лодок для поисков. Если посланным удастся
овладеть соседственной лодкой, не могущей им сопротив
ляться, и нужное число людей пленено будет, тогда насилие
прекращается в то же мгновение, и море остается табу
по-прежнему. В противном случае пристают они к берегу и
около утесов и камней подстерегают соседственных остро
витян, выходящих часто поутру удить рыбу. Жертва, прими
ряющая дух верховного жреца с божеством, закалывается,
но оную не пожирают, а вешают на дерево, где висит до тех
пор, пока останутся одни кости. Если же в первые дни тако
вые несчастные изловлены не будут, то слух о сем распрост
ранится, и тогда война делается всеобщей. В бытность нашу
в Тайо-Гое ежечасно ожидали подобного происшествия, по
тому что верховный жрец очень болен и опасались, что
смерть его неизбежна.
Нукагивцы имеют жрецов, следовательно, и веру. Но в
чем должна состоять оная между сими дикими островитяна
ми? Судя по грубой их нравственности, можно заключить,
что и вера их такова же. Оная, конечно, не способствует к
соделанию их лучшими. Вероятно, служит только прибежи
щем некоторым, находящим в ней безопасность жизни и
многие другие выгоды. Проповедуемые жрецами нелепос
ти*, приводящие иногда к крайним жестокостям, подают им
средство заставить прочих почитать их людьми святыми и
необходимыми. Темное понятие нукагивцев силится, впро
чем, представлять себе существо высшее, которое называют
они Етуа, но сих Етуа признают они множество. Душа жреца,
короля и всякого из его родственников есть у них Етуа. Всех
европейцев почитают также существами высшими, т. е. Етуа.
Понятие нукагивцев простирается не далее их видимого го
ризонта, а потому твердо уверены, что европейские корабли
снисходят с облаков. С тех пор, как узнали они европейские
корабли, удостоверились, что имеют истинное понятие о
громе, думая, что оный происходит от пальбы сих кораблей,
* Особа жреца есть табу.
[!731
