милосердия и любви, “больше кое же никтоже имать”, —бро
сился спасать ближнего своего в двенадцатибалльный шторм.
Но, если Богу не будет угодно совершить чудо, он только по
гибнет — за други своя. Белое дело аналогично именно такому
святому, но безнадежному порыву. Оно родилось на той же пси
хологической почве, на которой строилась неудавшаяся рабо
та Временного правительства; оно родилось из того же стрем
ления внести мир и лад в разъярившиеся исторические стихии
одною формальною энергией воли, одною дисциплиною, од
ним темпераментом власти. В нем была та же нечуткость к глу
бине и сложности тех жизненных противоречий, которые при
вели к революционному взрыву и питали его затем. И отсюда
истекала та же невнимательность к необходимости творчески
преодолеть эти противоречия и направлять свою работу не по
линии усмирения и дисциплинарной сдержки, а по линии
культурно-бытового и действенно духовного перерождения и
созидания.
...И в “исторических ошибках” есть своя логика и неотра
зимость, — в известном смысле вооруженная борьба с больше
виками
бша
необходима; но следует признать, что не “белое”
дело есть подлинное и
конечное
русское дело. Та борьба кончи
лась, а та новая, которая должна только начаться, должна для
успешности своей протекать по новому руслу»"4.
Каково это было осознавать рядовым участникам Белого
дела? Это была жестокая истина.
Итак, генерал Кутепов покинул Болгарию. Его прощальный
приказ по корпусу заканчивался словами: «При всех обстоя
тельствах берегите честное имя русского воина и любите Роди
ну выше всего».
Генерал поселился на окраине Белграда в маленьком доме
из трех тесных комнат. С ним, кроме жены и брата, еще были
адъютант, личный секретарь и вестовой. Все жили на скромное
жалованье Кутепова.
Время от времени сюда приходили ходоки-офицеры, жало
вались на жизнь, просили помощи. Сколько их прошло, нищих,
несчастных, жаждущих поддержки, никто не знает. У Кутепова
были небольшие суммы пожертвований, поступавшие от част
ных лиц на помощь галлиполийцам. Он буквально трясся над
ними, как скупец, не позволял себе слишком разжалобиться. Но
этот твердый и решительный человек, когда видел, что установ
ленной им раз и навсегда суммы разовой помощи явно недоста
точно, добавлял из своих средств, вдолг. Редко кто эти долги воз
вращал. И домашние его часто питались одними макаронами.
240
