шевленными единым порывом, единой жертвенной готовнос
тью. Среди тяжелых испытаний Армия устояла. Не ослабла во
ля. Не угас дух. Придет день, протрубит сбор, сомкнутся ряды
и вновь пойдем мы служить Родине. Бог не оставит нас. Рос
сия не забудет»115.
Вот так и распределялись силы, и запутывались узлы и за
вязки будущих трагедий. В Париже, Белграде, Софии, Праге,
Берлине русские смотрели на Москву, ожидая скорого воскре
шения своей родины. И Москва манила их «Трестом», зная, что
на этот манок они непременно пойдут.
Но в рыцарстве белых таился неустранимый изъян, кото
рый еще в 1920 году выразил В. Шульгин. «Знамя Единой Рос
сии фактически подняли большевики. Конечно, они этого не
говорят... Конечно, Ленин и Троцкий трубят Интернационал.
И будто бы “коммунистическая” армия сражалась за насажде
ние “советских республик”. Но это только так сверху... На са
мом деле их армия била поляков, как поляков. И именно за то,
что они отхватили чисто русские области...
Социализм смоется, но границы останутся»116.
