Александра Ивановна Середкина (на снимке) как-то показывала мне необычную
глиняную фигурку, похожую чем-то на вазу или подсвечник: «Это память об
одном моем родственнике, он был художником».
Но интерес к этой работе возник недавно, решила расспросить поподробнее о
неизвестном деревенском умельце.
– Как его звали, бабушка Шура?
– Олексий Федорович Пахомов!
– Вот те на!!!
– Да, он, действительно, мне родственник, двоюродный брат по материнской
линии, на 8 лет старше меня. Мне 92-ой год, а ему 100-летний юбилей со дня
рождения в этом году!
– Но он же родом из Варламова, а вы из другой деревни – Плясово.
– А для меня ламово как вторая родная деревня, по 1-2 месяца часто
гостила, там все знакомо, близко и дорого.
Наши с Олексием матери – родные сестры. Мою звали Наталья Петровна. Офимья
Петровна – мать художника, была младше годами. До 90 лет без году жила. Из
се6я полная была, в войну скончалась от голода. Намного моложе их была
третья сестра – Анна, она рано умерла.
Была как-то в районном краеведческом музее в Харовской. Узнала картины
своего брата и заплакала. Он ведь мне родимая кровинушка...
Еще ребенком была, Олексий для меня сделал куклу из глины. Он не только
рисовал, но из глины лепил. Кукла была как живая, а глазки голубенькие. Иду,
бывало, несу на руках, а взрослые в мою сторону:
– Кто тебе ребенка разрешил таскать?
Но недолго этой куклой играла: пока в избе меня не было, украли.
Расстраивалась, конечно, долго вспоминала любимую игрушку.
А какая обида у меня была на душе оттого, что я неграмотная в молодости
была! Кто побогаче из подруг – все обучились грамоте.
Но надо Богу молиться и всему можно научиться. Уже свои ребята-сыновья в
армию пошли, я научилась, как «буквы складом сложить». Понемногу и читать
стала.
Олексий, кстати, волновался за меня, как приезжал по молодости – просил отца
и мать отпустить меня (уже подростка) учиться в Ленинград, где он и жил
тогда. А родители не отпускали, боялись, чтоб не избаловалась в большом
городе.
О семье Олексия помнится немного. Мать Офимья замуж вышла в Варламове. Трое
сыновей было – Павел, Сергей и Алексий да дочь Александра (выходила замуж на
Бычиху). Отец Федор интересный был. Раньше времени сколотил и покрасил себе
и хозяйке по домовищу:
– Чужие худо сделают, лучше самим смастерить.
Долго стояли домовища в сарайке. Мы, детвора, подростки, боялись туда
ходить.
Несколько раз бывал Олексий в нашей деревне. Уж все-то ему интересно было!
Удивлялся, что наш дом по деревне вдоль смотрел, не как все остальные. Потом
этот дом раскатали, из него сделали две зимовки да перед. Жаль, что не
сохранился он в прежнем виде.
В каждый приезд Олексия можно было застать за рисованием. Выйдет на улицу и
все срисовывает – палисадники у домов, взрослых, детей. Помню, у старшей
сестры мужа срисовал во весь рост. Ловко у него получалось, все как
настоящее.
Про Олексия в годы войны мало слышала. Как уехал в Ленинград, там всю войну
и жил. Говорили, женился, взял с ребенком. А жене – все бы по театрам
ходить.
Но сына помогал растить.
Не знаю, правда ли, что Олексий хотел описать свою
жизнь в книге, я ее не видела.
Как сейчас помню братьев: Сергей – поусколизее, Павел и Олексий – большие,
здоровые, по отцу пошли. Олексий – круглолицый, румяный, красивый. Таким и
сохранился в памяти.
Записала Г. Ивашутина.
