Матушка
-
дворянская дочка
-
шутка ли
!
Во
-
вторых
,
противная привычка
говорить
то
,
что думаешь
.
А
всегда ли
говорилось
то
,
что можно было
отнести
к
категории
лояльности и официальной
солидарности
?
Отнюдь нет
!
Вячеслав
Дмитриевич не
стеснялся
в
выражениях
своих
чувств
.
Частенько
в
его
речах
звучало недовольство
существующим
строем
,
критика по
адресу местных
руководителей
,
олицетворяющих
советскую и партийную
власть
.
Иногда
сыпались и
сравнительные характеристики
,
причем послереволюционные
годы
не
всегда
выглядели
в
этих
сравнениях положительно
.
Одним
словом
,
достаточно было бы маленькой
записки
,
именуемой доносом
,
чтобы
остроумная Дашенька осталась надолго без
«
дедули
».
Но
этого
,
к
счастью
,
не
случилось
.
В школе и
в окружении нашего
героя не нашлось добровольного
сочинителя
.
А может быть
,
он
оказался под
защитой Анны Ивановны
,
бывшей
в
те
годы
секретарем деревенской партийной
организации
?
Теперь
этого
уже
никто никогда не узнает
.
Увозили Вячеслава Дмитриевича
куда
-
то
-
было
такое
дело
!
Однако через два месяца
вернули
обратно целого и невредимого
.
И опять
-
таки неизвестно
откуда
,
почему
,
зачем
,
для чего
.
Сам он молчал
,
но
хмуриться
стал
гораздо больше
.
Внешне
,
правда
,
выглядел по
-
прежнему
:
с
зубами и
ногами
,
без
синяков и
ссадин
,
будто
в доме отдыха побывал
.
В
сорок
втором
страх
за
себя прошел
,
но на
смену
ему пришел
страх
за дочь Ирину
,
добровольно
отправившуюся на
войну через
год после окончания
средней
школы
.
С
тех пор и
сам Бронин
,
и Екатерина Александровна оживали
лишь
в
те
дни
,
когда
в дом на берегу Шулмы приносили бумажный
треугольник от
дочери
.
Но
в
треугольниках по
обычаю мажорно
звучали
лишь несколько фраз
:
«
Жива
,
здорова
», «
Смерть немецким оккупантам
!», «
Да
здравствует Родина
!».
В
сорок
третьем Ирина приехала
в родное Пречистое
с пухлым животом
,
показала матери
«
фотку
»
молоденького лейтенанта
,
а через четыре месяца
родила Дашеньку и
скромно призналась
:
-
От
того
,
черненького
,
безусого
!
Погиб
в районе
станции Мга
.
Даша
-
сирота
теперь
.
В
сорок пятом
страх
за
свое
«
блудословие
»
вновь поселился
в душе
Вячеслава Дмитриевича
.
Но
это не помешало
ему
,
однако
,
в
кругу ближайших
