От такой речи у разведчика, доставившего пленного, зачеса
лись руки. И быть бы шюцкоровцу в синяках, если б сержанта
вовремя не остановили.
— Ах ты, бестия... Онежского озера ему захотелось... А это-
го не хочется?.. — он показал пленному кукиш. — Смотрите,
чтобы мы вас не утопили в этом самом озере.
Вместе с пленным разведчики доставили документы убитых
в бою шюцкоровцев. У одного из них среди бумаг были пись
ма из дому. Оказывается, народ Финляндии настроен далеко
но так оптимистично, как этот розовощекий представитель ман-
нергеймовского войска. «Очень жаль, — пишет мать солдата-,—
что тебе n i дали отпуска и ты не мог быть на похоронах бра
та. В этот день в Сальми хоронили много солдат. На похоронах
было много народу и даже пастор. Если Сойтера не возьмут
в армию и скоро будет мир, тогда мы кое-как будем жить...»
3 ноября.
Нет больше Алешки. Война безжалостна. Она не делает вы
бора.
Несколько дней назад Алексей спросил>
— Товарищ лейтенант, вы задумывались когда-нибудь над
тем, как будут жить люди после войны?
— Задумывался. Мне кажется, красиво будут жить.
— Красиво? — переспросил он. — Не совсем то слово. Самое
главное другое...
Он не успел договорить, меня вызвали в штаб. Теперь уже
я никогда не узнаю , что тогда хотел сказать Алексей.
Надо написать родителям. И нет сил сесть за письмо.
4 ноября.
Сообщения о Москве ждом с тревожным нетерпением.
В окопах и землянках только и разговоров, что о столице. Бои
идут на ближних подступах к ней. Но никто не допускает мыс
ли, что мы не отстоим Москвы.
Должны отстоять!
Под Москвой Даша. А от нее опять никаких вестей. Как бы
я хотел быть сейчас там. Немцы прут, как оголтелые. А их сою з
нички что-то поджали хвост и выжидают,
44
