31 / 196
ДЕМОНЫ И БЕСЫ НИКОЛАЯ РУБЦОВА
Я в ту ночь позабыл все хорошие вести,
Все призывы и звоны из Кремлевских ворот,
Я в ту ночь полюбил все тюремные песни,
Все запретные мысли, весь гонимый народ...
А потом безответственно бросали поэта, оставляли
один на один со случайными и не всегда добрыми людьми,
— и разные невеселые истории случались. Иногда совсем
невеселые.
Рубцов очень любил Гоголя.
“Скучно жить на этом свете, господа!” — говаривал он
иногда грустным вечером.
А в нескучную минуту, как бы совсем невпопад шумно
го толковища, с тайной горечью произносил:
“Так, брат, как-то все... С Пушкиным на дружеской
ноге.”
А желающих быть с поэтом “на дружеской ноге” было
в преизбытке.
“Колюня! Колян! Колюха!!!” — с каким-то ублюдочным
сладострастием исторгалось из пьяных, прокуренных без
дарных глоток.
Ничтожество не знает смирения. Ничтожество ничто-
жит все и вся любыми, даже самыми, казалось бы, безо
бидными способами. И себя, в первую очередь, ничтожит,
но не ведает об этом. И ноль обращается черным квадра
том — и слепит черноквадратная тьма глаза и души. И
никто не зрит выпрыгивающих из организованной тьмы
бесов и демонов.
А на первый взгляд вроде бы и ничего плохого. Выпи
ли с поэтом, перешли на “ты”, стихи почитали. И он вы
пил, поморщился, но натужно одобрил посредственные
вирши. Ну и слава Богу, ну и ладненько. Нет, не тут-то
было, дружба нужна...
И уже пожалуйста! “Друг мой Колька!” Гарк во всю