— Мы тут, Егор Николаевич, посоветовались, —
глядя тяжелым взглядом на доктора Шеффера, ска
зал Тараканов, — и согласно решили, что не надо
нам войну канакам объявлять. Нам с ними делить
нечего. Они нас к себе не звали. Мы сами к ним при
шли. У меня жена сандвичанка, и у других среди
канаков друзья и подруги есть. Они как братья нам
стали. И уж увольте нас, Егор Николаевич, стрелять
в канаков. На это смертное дело руки наши не под
нимутся. Ежели не хотят они, чтоб мы на их земле
оставались, добром уйдем отсюда, не будем мешать
их жизни. Марать же руки кровью канаков считаем
делом позорным и богопротивным.
Не ожидавший такого заявления от человека, ко
торого считал своим самым верным союзником, док
тор Шеффер буквально онемел. Он молча перевел
взгляд с Тараканова на спокойно, но выжидательно
стоящих Кичерова и Болотова, минуя Лихачева. Тот
смотрел на него с дерзким вызовом: все, мол, не по-
твоему, а по-моему вышло!
— Это что же? Неподчинение, бунт? — Доктор
Шеффер попробовал выкрикнуть строго и грозно, но
голос его сорвался чуть не на визг.
— Это не бунт, а разногласия, — рассудитель
но сказал Тараканов. — Мы из вашего подчинения,
Егор Николаевич, не выходим. Но ежели вы не со
гласитесь с нами, вот тогда мы уж все по-своему
решим. Только вам с нами лучше согласиться, пото
му как и матросы с «Кадьяка» оставаться здесь бо
лее не хотят.
— Вот как! Да вы уж все за всех и решили, а
мне лишь приказ ваш подписать советуете, так, что
ли? — дрожа от ярости, прохрипел доктор Шеф-
фер.
— Да вы как знаете, Егор Николаевич, только,
когда корабли уйдут, одному вам худо здесь придет
ся, — все так же рассудительно, без подковырки ска
зал Тараканов.
— Да погодите вы за всех говорить. Дайте и дру
гим высказаться, — цепляясь за последний шанс,
выкрикнул доктор Шеффер.
— Тимофей все правильно сказал, — подтвердил
441
