разом, что каждый из них годился для всех нас: кроме длин
ных наших бород, не было тут ничего похожего ни на одно
го из нас. Однако ж японцы отправили сии рисунки в
столицу, и, верно, их там приняли и поставили в картинную
галерею, как портреты бывших в плену у них русских.
Дня за два до своего отъезда чиновник, отправлявшийся в
столицу, приходил к нам, сказав, что пришел с нами про
ститься и посмотреть, каково мы живем, чтобы он мог о со
держании нашем дать отчет своему правительству; притом
уверял он нас, что постарается всеми мерами доставить наше
му делу самое счастливое окончание, и, пожелав нам здоровья,
оставил нас. Из Мацмая же поехал он в исходе декабря, взяв с
собою бывшего кунасирского начальника, помощника его, чи
новника, давшего нам письмо на Итурупе, переводчиков ку
рильского языка, употребленных при наших с ними перегово
рах, и несколько из здешних чиновников.
По отъезде их мы думали иметь покой, но ожидание наше
было тщетно: чем более Теске успевал в нашем языке, тем
более нам было трудов; впрочем, он нам казался человеком
добрым, откровенным; многое мы от него узнали, чего Ку
маджеро никогда бы нам не сказал, да и ему иногда пре
пятствовал рассказывать о некоторых вещах.
Вообще казалось, что Теске был расположен к нам лучше
всех японцев; он редко приходил без какого-нибудь гостин
ца, да и губернатор стал к нам еще снисходительнее. Причи
ной сему также был Теске. Теперь мы узнали, что он отправ
лял у него должность секретаря и был в большой доверен
ности, которую употребил в нашу пользу и внушил ему самое
выгодное о нас мнение, несмотря на то, что мы с ним час
тенько ссорились. Причиною наших ссор было не другое
что, как несносное его любопытство, которым он докучал
нам ужасным образом.
Японцы как будто нарочно хотели занимать нас беспрес
танно переводами, чтоб иметь случай учиться русскому язы
ку, но более, кажется, происходило это от любопытства и не
доверчивости. Например, показывали они нам копию с гра[
321
]
