От того места, где мы сидели, близко было одно селение,
которое мы видели. К вечеру мы приметили, что одно из су
дов, шедших вдоль берега, подошло к селению и стало на
якорь. Мы тотчас решились в эту ночь напасть на него, если
ветер будет благоприятствовать, почему, по захождении
солнца, спустились с горы к морскому берегу и пошли назад
к помянутому селению.
Подойдя, мы услышали необыкновенный шум, происхо
дивший от многих голосов с того судна; мы сели с намерени
ем дождаться глубокой ночи, а тогда уже сделать нападение,
но скоро увидели, что судно снималось с якоря, и люди на
нем шумели, работая. Тогда нечего было терять времени, и
мы пошли опять вперед по берегу. В эту ночь мы терпели бо
лее, нежели в первую, ибо овраги встречались чаще и были
выше, а притом во многих лощинах мы принуждены были
переходить реки вброд.
Около полуночи пришли мы к чрезвычайно большому се
лению; сначала вошли в улицу и хотели пройти сквозь него
прямо; но, приметив, как оно велико, и услышав, что в сере
дине его караульные били часы, по японскому обыкновению,
дощечками, принуждены были обойти кругом. При сем селе
нии огороды занимали такое пространство, что мы никак не
могли их миновать, а идучи ими, оставили следы свои, кото
рые, по одной величине их, уже были слишком приметны*.
По берегу в разных местах видели мы большие огни. Сна
чала нам не было известно, что они значат; мы думали, что
по берегу расставлены пикеты, которые их жгут. Но вскоре
после увидели, что это были маяки на выдавшихся в море
* По непривычке носить японскую обувь мы просили, чтобы нам дали
кожи, а один из матросов, быв сапожником, мог сшить нам сапоги.
Японцы дали нам тюленьи кожи на голенища, а кожу с медвежьих голов
на подошвы. И з этого материала Симонов сшил нам сапоги, или, лучше
сказать, бахилы, называемые по-сибирски торбасами. Они были чрез
вычайно велики, а след ног матросов наших, обутых в такие сапоги, ко
нечно, был более нежели вдвое против японских следов; итак, нельзя,
чтоб они, увидев наши следы, не догадались, чьи они.
[366]
