что в таком случае я погублю всех своих товарищей, но,
отдавшись, могу спасти их, сказав японцам, что я, как на
чальник, приказал им уйти со мной и что они не послушать
меня не смели, опасаясь наказания в России, буде бы ког
да-нибудь мы туда возвратились.
Слова сии, касавшиеся до спасения моих товарищей, про
извели надо мной такое действие, что я в ту же минуту, вотк
нув в землю мое копье, вышел вдруг из куста к японцам, а за
мною и Макаров. Такое явление заставило их отступить шага
на два; но, увидев, что у нас не было ничего в руках, они к нам
подошли смело, взяли нас, завязали слабо руки назад и пове
ли к морскому берегу в селение. Впрочем, не делали никаких
обид или ругательств; напротив того, приметив, что я хромал
и не мог без большой боли ступать, двое из них взяли меня
под руки, помогали подниматься на горы и вообще пособля
ли идти трудными местами. В селении привели нас в дом, где
были уже наши товарищи, с которыми и нас посадили.
Тут дали нам саке и накормили сарачинской кашей, сель
дями и редькой, а после напоили чаем; потом развязали нам
руки и связали их иначе, напереди, весьма слабо, совсем не с
такой жестокостью, как в Кунасири. Пробыв с час в селении,
повели нас по берегу в Мацмай, за крепким конвоем. Тут
приметили мы, что по следам нашим, на берегу, где мы шли
ночью, японцы ставили тычинки, а где мы поднимались в го
ры, там они след наш теряли; но после на песке по морскому
берегу опять находили. Это показывало, что они беспрестан
но следовали за нами*, но напасть на нас не хотели, вероят
но, опасаясь, чтоб мы, защищая себя, многих из них не пере
били, а может быть, и по другим причинам.
Когда мы проходили селения, весь народ сбирался
смотреть нас, но никто из них не делал нам никаких обид,
ниже насмешек, а смотрели на нас все с выражением жалос* После мы слышали от самих японцев, что они шли по нашим следам в
ночное время и часто нас видали. Рассказывая нам о том, они показыва
ли, как мы останавливались, пили воду и пр.; но почему не покушались
они нас поймать, мы от них не слыхали.
[
37
6 ]
