ти. Впрочем, конвойный наш начальник обходился с нами
суровее, нежели как прежде делывали японские чиновники.
Например, мы шли беспрестанно пешком, хотя мог бы он
дать нам верховых лошадей. Через ручьи и речки не перено
сили нас, как то прежде бывало, а мы должны были перехо
дить вброд; от дождя не закрывали зонтиками, а накинули на
нас рогожи и вели целые сутки, останавливаясь только в не
которых селениях не более как на полчаса, в которое время
давали нам сарачинскую кашу, сушеные раковины или вяле
ные сельди, а иногда чай без сахара.
Мы устали чрезвычайно, а особенно я; боль в ноге пре
пятствовала мне скоро идти, почему японский чиновник, уп
равлявший нашим конвоем, велел, чтобы по два человека,
чередуясь, вели меня под руки; приказание это японцы
исполняли с величайшей точностью.
В продолжение ночи (которая была очень темна) вели нас с
чрезвычайной осторожностью: перед каждым из нас несли по
фонарю, перед японскими чиновниками тоже. Мы шли один
за другим в линии. Впереди и назади шли люди с фонарями,
а на крутых спусках и подъемах бежало впереди нас множе
ство поселян, назначенных из ближних селений для препро
вождения нашего. Из них каждый нес с собою по большому
пуку соломы, которую раскладывали при опасных местах и,
по приближении нашем, зажигали, отчего такие места про
ходили мы, как днем. Если б кто из европейцев посмотрел
издали на порядок нашего шествия в продолжение ночи, то
мог бы подумать, что сопровождают церемониально тело ка
кого-нибудь знаменитого человека.
На другой день (3 мая) около полудня, в расстоянии верст
десяти от Мацмая, в одном небольшом селении встретили
нас один из числа первых здешних чиновников и перевод
чик Теске с отрядом императорских солдат. Тут мы остано
вились. Встретивший нас чиновник не говорил нам ничего и
смотрел на нас, не показывая ни малейшего знака своего гне
ва или досады, а Теске упрекал нас с сердцем, что мы ушли, и
стал обыскивать. Кто-то из матросов сказал ему, что обыски[ 377]
