JI. С. Берг. История великих русских географических открытий
582
равнине. Уже после заката солнца все трое, силь
но усталые, вернулись к ожидавшим их Эклону
и Телешову, которые также ничего не нашли.
С рассветом следующего дня я сам отпра
вился продолжать поиски. Взял с собой кроме
Телешова, Калмынина и Румянцева, свежих лю
дей —Урусова и Гармаева. Прапорщик же Эклон,
ночевавший в горах с двумя казаками, возвратил
ся на стойбище.
Отъехав верст двенадцать к юго-востоку от на
шего бивуака, мы неожиданно встретили в горах
нескольких монголов, которые гнали из Цайдама
в Сачжеу стадо баранов на продажу. Разумеется,
к монголам тотчас же было приступлено с рас
спросами, не видали ли они где-нибудь Егоро
ва. Получился ответ отрицательный, но вместе
с тем мы узнали, что верстах в двадцати или двад
цати пяти от южной подошвы окрайнего хреб
та в Сыртынской равнине кое-где встречаются
монгольские стойбища. Тогда у меня мелькнула
мысль: не зашел ли туда заблудившийся Егоров?
Сейчас же Калмынин и Гармаев отправлены
были за горы в монгольские кочевья по тропин
ке, указанной встреченными монголами. Я же
с Телешовым и Урусовым отправился пешком
продолжать поиски с того места, откуда вчера вер
нулись Коломейцев и казаки; Румянцев остался
при лошадях.
До вечера бродили мы по горам , стреляли
в каждом ущелье, но ничего не нашли. Вместе
с тем убедились, что если Егоров заболел или обо
рвался со скалы, или, наконец, погиб каким-либо
иным образом, то его невозможно отыскать в этих
гигантских горах, сплошь усеянных каменными
россыпями. На расстоянии нескольких сот шагов
мы сами с трудом замечали здесь друг друга даже
в движении. Умаялись мы сильно и, переночевав
в горах, на следующий день вернулись к своему
бивуаку.
Таким образом в течение двух дней горы были
обшарены насколько возможно — верст на двад
цать пять к востоку от нашей стоянки до того
места, где окрайний хребет соединяется со сне
говым. Далее Егорову, если бы даже со страху он
совсем потерял голову, ни в каком случае нельзя
было идти. Думалось нам одно из двух: или Его
ров, выбившись из сил, погиб в горах, или ушел
в Сыртынскую равнину и, быть может, отыскал
там монголов. Разъяснить последний вопрос
должны были посланные казаки. В тягостном
ожидании их возвращения мы провели еще трое
суток на прежнем стойбище.
Между тем в горах уже наступала осень, и мо
розы на восходе солнца достигали —7,0 °С на на
шей стоянке. Повыше же температура, конечно,
упала градусов до 10 мороза, а быть может, и бо
лее; днем дули северо-западные ветры, наполняв
шие воздух пыльной мглой. Словом, как нарочно,
климатические условия сложились теперь самым
неблагоприятным образом.
Поздно ночью 4 августа посланные за горы
казаки возвратились и рассказали, что они объ
ездили верст полтораста, отыскали кочевья мон
голов, но об Егорове нигде ничего не слыхали.
Участь несчастного теперь, по-видимому, была
разъяснена: его погибель казалась несомненной,
тем более что прошло уже пять суток с тех пор,
как Егоров потерялся. Тяжелым камнем легло
на сердце каждого из нас столь неожиданное горе.
И еще сильнее чувствовалось оно при мысли, что
погиб совершенно бесцельно и безвинно один из
членов той дружной семьи, каковой мог назваться
наш экспедиционный отряд.
Назавтра мы покинули роковое место и на
правились к западу по высокой долине, которая
залегла между главным и окрайним хребтами.
Пройдя верст двадцать пять, встретили ключ,
отдохнули на нем часа два, а затем пошли опять
с целью уйти в этот день как можно дальше. Ка
раван шел в обычном порядке, все ехали молча,
в самом мрачном настроении духа. Спустя около
часа после того, как мы вышли с привала, казак
Иринчинов, по обыкновению ехавший во главе
первого эшелона, заметил своими зоркими гла
зами, что вдали, вправо от нас, кто-то спускается
с гор по направлению нашего каравана. Снача
ла мы подумали, что это какой-нибудь зверь, но
вслед за тем я рассмотрел в бинокль, что то был
человек, и не кто иной, как наш, считавшийся
уже в мертвых, Егоров. Мигом Эклон и один из
казаков поскакали к нему, и через полчаса Егоров
был возле нашей кучки, в которой в эту минуту
почти все плакали от волнения и радости. Страш
но переменился за эти дни наш несчастный то
варищ, едва державшийся на ногах. Лицо у него
было исхудалое и почти черное, глаза воспален
ные, губы и нос распухшие, покрытые болячками,
волосы всклокоченные, взгляд какой-то дикий...
С подобной наружностью гармонировал и костюм
или, вернее сказать, остатки того костюма, в ко
тором Егоров отправился на охоту. Одна злосчаст
ная рубашка прикрывала теперь наготу; фуражки
и панталон не имелось; ноги же были обернуты
в изорванные тряпки.
