573
Приложения: Н. М. Пржевальский. Третье путешествие в Центральной Азии
л
------------------------------------------------------------------
и проводника в Тибет. Сколько кажется, сачжеу-
ские власти поверили тому, что мы еще вернемся
к ним, и после нескольких настоятельных с моей
стороны внушений согласились наконец дать нам
проводников в ближайшие горы; но и тут покри
вили душою, как оказалось впоследствии.
Ранним утром 21 июня мы направились с места
своего бивуака к Наньшаню. Провожатыми яви
лись офицер и трое солдат из Сачжеу. Мы прошли
возле стены этого города, где, конечно, не обо
шлось без многочисленных зевак; затем, сделав
еще 3 версты к востоку, достигли окраины оазиса.
Здесь, как и везде в Центральной Азии, культура
и пустыня резко граничили между собою: не далее
50шагов от последнего засеянного поля и ороша
ющего его арыка не было уже никакой раститель
ности —пустыня являлась в полной наготе. Кай
ма деревьев и зелени, убегавшая вправо и влево
от нас, рельефно намечала собою тот благодатный
островок, который мы теперь покидали. Впере
ди же высокою стеною стояли сыпучие пески,
а к востоку, на их продолжении, тянулась гряда
бесплодных гор — передовой барьер Наньшаня.
Снеговые группы этого последнего резко белели
на ярком летнем солнце и темно-голубом фоне
неба. В особенности грандиозною представля
лась более обширная восточная снеговая группа.
К ней мы теперь и направились, с лихорадочным
нетерпением ожидая той минуты, когда наконец
подойдем к самому подножию нерукотворных
гигантов. Заманчивость впереди была слишком
велика. Перед нами стояли те самые горы, ко
торые протянулись к востоку до Желтой реки,
а к западу — мимо Лобнора, к Хотану и Памиру,
образуя собою гигантскую ограду всего Тибетско
го нагорья с северной стороны. Вспомнилось мне,
как впервые увидел я эту ограду в июне 1872 года
из пустыни Алашаньской, а затем четыре с по
ловиной года спустя — с берегов нижнего Тари
ма. Теперь мы вступили в середину между этими
пунктами — и тем пламеннее желалось поскорее
забраться в горы, взглянуть их флору и фауну...
Пройдя 12 верст от оазиса Сачжеу к юго-
востоку, мы круто повернули на юг и, войдя
в ущелье, отделяющее сыпучие пески от гряды
вышеупомянутых бесплодных гор, неожиданно
встретили прекрасный ручей, протекавший под
сенью ильмовых деревьев. Оказалось, что это
весьма замечательное место, изобилующее святы
ми буддийскими пещерами и называемое китай
цами «Чэн-фу-дун», то есть «тысяча пещер». До
сих пор нам никто единым словом не намекнул
Идол Да-фу-ян в святых пещерах Чэн-фу-дун
об этой замечательности, которую, как оказалось
впоследствии, посетил из Сачжеу также и граф
Сечени [руководитель австро-венгерской экспе
диции в Китай].
Все пещеры выкопаны лю дскими руками
в громадных обрывах наносной почвы запад
ного берега ущелья. Расположены они в два не
правильных яруса; ближе к южному концу при
бавлен третий ярус. Нижние ряды сообщаются
с верхними посредством лесенок. Все это тянется
на протяжении почти версты, так что здесь дей
ствительно наберется если не тысяча, то наверное
несколько сот пещер больших и малых. Немногие
из них сохранились в целости; остальные же более
или менее разрушены дунганами, дважды здесь
бушевавшими. Кроме того, разрушению помогло
и время; многие карнизы и даже целые половины
верхних пещер обвалились, так что помещавши
еся внутри их идолы стоят теперь совсем наружу.
На южной оконечности пещер находится ку
мирня, где живет монах (хэшен), заведующий
всей этою святыней. Он сообщил нам, что пе
щеры устроены весьма давно, еще при династии
Хань, и что постройка их стоила очень дорого.
Действительно, работы при этом было гибель.
Необходимо было каждую пещеру выкопать
в отвесном обрыве почвы (правда, нетвердой),
а затем внутри оштукатуривать глиною. Кроме
того, верхние своды и стены всех пещер покрыты,
