что после всего пережитого люди должны были бы чувствовать
себя униженными и угнетенными. Это и есть, но только в по
литическом отношении. Но никогда еще, быть может, за всю
свою историю, русские не гордились своей культурой. Наобо
рот, мы всегда предпочитали все иностранное. Теперь же, в этих
условиях жизни, любовь к своему вспыхнула с необычайной
силой: люди требуют с необычайной искренностью, почти с
мучением русской книги, русской музыки, русского Бога...
Влагере нет никаких иных властей, кроме русского коман
дования, и вообще нет ни одного иностранца; де-факто лагерь
экстерриториален.
В заключение не могу не отметить прекрасных отношений
между галлиполийской армией и местными турками. Оказыва
ется, что можно воевать веками и искренне полюбить друг дру
га в течение месяцев. Мне кажется, что русские никогда не
должны забывать той деликатной ласковости, которую про
явили к ним турки в самую тяжелую минуту исторической жиз
ни обоих народов».
Казалось бы, при чем здесь турки? Но прежде всего именно
от них, тоже испытывающих горечь поражения, беженцы ощу
тили поддержку. Старые турчанки приходили в галлиполий
ские общежития, устроенные в развалинах, молча рылись в ку
хонной утвари обитателей, вызывая их удивление, потом
уходили и возвращались кто с горшком, кто со сковородкой.
В Константинополе при переходе по мосту через Золотой Рог
со всех брали плату в два пиастра, а русских пропускали бес
платно, сочувствуя им и угадывая их среди идущих. Таких при
меров было много, словно турецкая горечь протягивала руку
русской.
Белый орден существовал и выражался в сильной, почти ре
лигиозной тяге к абсолютному идеалу. Когда они молились в
семи построенных палаточных церквах, пели хором, штудиро
вали науки, занимались спортом и даже разыгрывали Кубок
1-го армейского корпуса по футболу, —они отвергали серую
действительность и жили возвышенным духом. Они обыграли
на футбольном поле англичан в Сан-Стефано со счетом 2:0,
причем соперники не выдержали морально и покинули поле за
двадцать минут до конца матча. Они боготворили Плевицкую,
которая приехала в лагерь и стала женой генерала Скоблина,
командира корниловцев, боготворили за то, что она была в их
глазах частицей России. Они поняли о себе что-то поразитель
но важное, поняли свою особенность.
Шульгин так писал в «Зарницах»: «Если мы белые по суще
ству, рано или поздно Россия —наша... Если мы только “кра
шеные” , —то хотя бы мы взяли Кремль, нам его не удержать:
211
