Глава 10
Последние годы

В Москву Дежнев отправился в составе отряда сына боярского Ивана Ерастова, сопровождавшего «государеву казну». Точное время отъезда Дежнева из Якутска неизвестно. По всей вероятности, он отправился в дорогу в 20-х числах июля 1662 года, а прибыл в столицу в сентябре 1664 года. Таким образом, весь путь от Якутска до Москвы занял больше двух лет. Отсутствие регулярного сообщения между сибирскими городами, неизбежность вынужденных остановок для «осмотра государевой казны», продолжавшихся иногда целые месяцы, примитивность средств передвижения – все это замедляло поездку. Казакам нередко приходилось перетаскивать «государеву казну» волоком, особенно в распутицу. В Енисейске и Тобольске «мягкую рухлядь» тщательно сверяли с документами, осматривали, целы ли печати. Нередко бывали случаи, когда, придравшись к пустяку, воеводские люди останавливали провожатых, запрашивали Якутск, а тем временем в тревожном ожидании проходили недели и месяцы. Сибирские воеводы имели строгий царский наказ без промедления снабжать провожатых судами и подводами. Но, как правило, этот наказ никогда не выполнялся. Казакам подсовывали гнилые струги и каюки, лошадей предоставляли меньше, чем требовалось, а иногда и совсем не давали.

Начальнику отряда, назначенному сопровождать «государеву казну», Якутская съезжая изба выдавала так называемые проезжую и подорожную грамоты, в которых подробно перечислялись все пункты, через которые он должен проехать.

Подорожная грамота служила охранным документом на всем пути следования. Сибирские власти по предъявлении этой грамоты обязаны были оказывать казачьему отряду всемерную помощь.

К подорожной грамоте прилагалась подробная роспись служилым, торговым и промышленным людям. Сохранилось две наказные памяти на имя Ивана Ерастова, датированные одна 18 июня 1662 года (166), другая 21 июля 1662 года. В них отмечено, что с Ерастовым находился «енисейский служилый человек Семен Дежнев».

Первая наказная память выдана воеводой Иваном Голенищевым-Кутузовым в Якутске перед отъездом Ерастова. В ней упомянуто, что отряд сопровождал государеву казну, которая помещалась в оленьих сумах; лучшие соболи лежали в деревянных ящиках и в 20 холщовых сумах. В восьми бочках находилась кость «рыбья зуба». Казну сопровождали 16 казаков, два целовальника и два торговых человека.

Другая наказная память была направлена воеводой вслед Ерастову, когда его отряд уже плыл по Лене. В ней Голенищев-Кутузов ругал Ерастова за всякие его вины, в особенности за медленное продвижение и недозволенные поступки. «А промышленные люди, – писал воевода, – которые посланы с тобою, и те сшедши с судов, по кустам поставя майданы, играют зернью, а ты, Иван, того не смотришь, от воровства не унимаешь и с кустов на суды не зазываешь и великого государя казне и поспешению не радеешь и делаешь не по указу великого государя и не по наказной памяти».

Воевода мимоходом обронил фразу, содержание которой освещает систему формирования в Якутске подобных отрядов. В ответ па жалобу Ерастова, что с ним послано мало промышленных людей, воевода писал: «А то тебе и самому, Ивану, ведомо, что в Якутцком остроге промышленные люди собраны с великими нужами и боем и посажены к тебе на суды» (167). Однако и после получения наказной памяти отряд Ерастова не стал продвигаться быстрее. Только к июлю следующего года удалось достичь Тобольска.

Отсюда в августе отряд направился дальше и прибыл 12 ноября 1663 года в Верхотурье, последний крупный город Сибири, где таможенный голова Иван Толстоухов (168) в последний раз осмотрел ясачную казну и пропустил ее на Москву.

В поморских городах уже имелась хорошо налаженная «ямская гоньба», и сибирские казаки могли продолжать свой путь «с поспешением», как им приказывалось. В сентябре 1664 года Дежнев уже был в Москве. Первую челобитную царю Алексею Михайловичу он подал сразу же по прибытии в Москву. Еще раньше якутский казак Ларион Лама доставил в Сибирский приказ его челобитную 1662 года.

В челобитной 1664 года Дежнев просит царя о выдаче «заслуженного денежного и хлебного жалованья» за 1643-1661 годы. Кратко рассказав о своей службе на Яне, Индигирке, Алазее и Колыме совместно с Дмитрием Зыряном и Михаилом Стадухиным, он утверждал, что «в ясачном сборе в вашей великого государя казне принес великую прибыль». «С Колымы реки, – писал Дежнев, – поднялся я, холоп твой, морем – проведывать новых рек, и приискал вновь, сверх тех прежних рек, новую реку Анандырь, и на той новой на Анандыре-реке, будучи на твоей, великого государя, службе, зимовье и острог поставил и аманатов поймал, и ясаку тебе, великому государю, и десятые собрал на той новой реке шесть сороков тритцать девять (279. – М.Б.) соболей и пластин собольих, семь сороков четыре (284. – М.Б.) пупка собольих, пятнатцать пуд тритцать шесть фунт кости рыбьи моржевого зубу» (169). «Подымался я холоп твой, на ту твою, великого государя, службу на те новые реки своими деньгами и своими подъемы... – писал он далее, – и будучи на той вашей, великого государя, службе, поднимаючись собою, и служил тебе, великому государю, много времени без твоего, великого государя, жалованья, имал иноземцев и аманаты, голову свою складывал, раны великие принимал и кровь свою проливал, холод и голод великие терпел и помирал голодною смертию, и на той службе будучи и от морского розбою (гибели кочей. – М.Б.) обнищал и одолжал великими неокупными долги и в тех долгах вконец погибаю».

Из «выписей», составленных Сибирским приказом по якутскому послужному списку, можно видеть, что Дежнев действительно не получал жалованья за 19 лет. По справке Приказа оказалось, что «наперед сего» подобные челобитные удовлетворялись, причем за хлеб выдавали деньги – за четверть ржи по 7 алтын 4 деньги, а за четверть овса – по 4 алтына. За 19 лет службы Дежневу всего причиталось 128 рублей 1 алтын 4 деньги. После перевода медных денег, отмененных сразу же после московского медного бунта 1662 года, в серебряные Дежневу надлежало получить 126 рублей 6 алтын 5 денег. Эта сумма была настолько значительна, что Сибирский приказ не решился выдать ее без царского разрешения и боярского приговора. По этому случаю был составлен «доклад» царю Алексею Михайловичу.

23 января 1665 года начальник Сибирского приказа окольничий Родион Матвеевич Стрешнев представил дело о Дежневе Боярской думе. «Государь, выслушав сей выписки и челобитной ленского казака Семена Дежнева, – гласит решение, – пожаловал – велел ему, Семейке, свое государево годовое денежное жалование и за хлеб на прошлые годы со 151 году по 170 год, на 19 лет за ево службу, что он в тех годах был на ево, государеве, службе на Анандыре-реке для государева ясачного збору и прииску новых землиц и, будучи на государеве службе, упромышлял кости рыбья зубу 289 пуд – цена по 60 рубл. пуд», выдать «на те прошлые годы... из Сибирского приказу треть деньгами, а две доли сукнами» (170).

На следующий день Дежнев получил 28 рублей 22 алтына 3 деньги «да сукнами – две половинки темных и вишневых да половинка светло-зелена, мерою в них 97 аршин с четью, по цене на 86 рублей 17 алтын 3 деньги», по 20 алтын за аршин.

В архиве Сибирского приказа сохранилось дело по службам Семена Дежнева, в котором есть упоминание о том, что за 31 пуд 39 фунтов, «ево, Сенькиной, кости» царь распорядился выдать «против его челобитья собольми на 500 рублев» (171).

Было бы неверно думать, что казна оказала какую-то особую милость, выдав Дежневу столь крупную сумму. На самом же деле и здесь она была в явном выигрыше. Моржовая кость, добытая трудами Дежнева и переданная казне, стоила 17340 рублей. Мы уже не говорим о той услуге, которую оказал он московскому двору, в то время остро нуждавшемуся в моржовой кости.

И все же в результате уплаты жалованья и выдачи крупной суммы за моржовые клыки Дежнев становился богатым человеком, хотя значительная доля этих средств и должна была пойти на погашение долгов.

13 февраля 1665 года Дежнев подал новую челобитную царю Алексею Михайловичу. В ней он просил царя «поверстать» его за двадцатипятилетнюю службу и за то, что служил в Тобольске и Енисейске, «за... кровь и за раны, и за ясачную прибыль... по Якуцкому острогу в сотники или как тебе, великий государь, – прибавляет Дежнев, – господь бог о мне известит». В этой же челобитной Дежнев просил разрешения купить на Лене «про свой обиход 300 пудов хлеба».

Через 12 дней состоялось царское решение. Дежнев был произведен в казачьи атаманы с годовым жалованьем 9 рублей, 7 четвертей ржи, 4 четверти овса, 2 с четвертью пуда соли. 28 февраля 1665 года Сибирский приказ направил к якутскому воеводе царскую грамоту о назначении Дежнева атаманом.

Прежде чем дать Дежневу новый чин, Сибирский приказ сверился с «именными книгами» Якутского острога. Оказалось, что должность сотника, о которой просил Дежнев, была занята. Всего по Якутскому острогу значилось: 3 сотника, 1 атаман, 12 пятидесятников, 20 десятников и 578 рядовых. За отсутствием должности сотника Дежневу и подыскали другую должность – атамана, равного по чину сотнику. В этот знаменательный для себя день Дежнев подал еще одну небольшую челобитную с просьбой отпустить с ним в Якутск племянника Ивана Иванова, проживавшего «не в тягле, не в посаде» Устюга Великого. И эта челобитная была удовлетворена.

В начале марта Дежнев и Ерастов выехали из Москвы с большой «государевой денежной казной», которую им было поручено доставить в Якутск (172). О деятельности атамана Дежнева до второй его поездки в Москву долгое время не имелось никаких сведений. Ученые строили на этот счет различные догадки, не подкрепляемые фактами. Во время работы над Якутскими актами нам удалось обнаружить несколько документов, указывающих на прохождение Дежневым службы по Якутскому воеводству. Некоторые из них были использованы и частично опубликованы нами в сборнике «Русские мореходы». Все эти материалы дают возможность составить себе картину службы и жизни атамана Семена Дежнева.

Вместе с Ерастовым он прибыл из Москвы в Якутск не позднее июля 1666 года. В августе – сентябре он поставил свою подпись наряду с другими своими товарищами под «поручными записями», которые требовались от вновь поступающих на казачью службу. В «поручных записях», своего рода наказе старых казаков молодым, говорилось, что молодой казак обязан «будучи где на великих государей службе, с службы не збежать и великих государей денежное и хлебное жалованье и пороху и свинцу не снесть, ни пить, не бражничать, зернью и карты не играть, никакими воровством не воровать».

Осень и зиму 1666/67 года Дежнев прожил в Якутске. Эта передышка между «нужными и дальними» службами позволила ему уделить внимание своим личным делам. Выше упоминалось, что он был женат на якутке Абакаяде Сичю, от которой имел сына Любима. Впервые имя Любима Дежнева упомянуто среди казаков в 1670 году и затем оно часто встречается в документах вплоть до 1689 года, когда он был послан служить на реку Уду (173). Любиму приходилось часто нести службу вместе с казаком Владимиром Атласовым (174).

Зимой 1666/67 года Семен Дежнев женился вторично, очевидно, после смерти первой жены. Он так рассказал об этом своем браке: «В прошлом, великие государи, во 174 году служилой человек и кузнец Иван Арбутов умер, а остался сынишко его Оська, а женишко ево Капку взял за себя, я, холоп ваш» (174). Имя второй жены Дежнева писалось различно: муж ее называл Капкой, в официальных документах встречается имя Кантеминка Архипова. Например, так она назвала себя в челобитной 1668 года воеводе Ивану Борятинскому, которого просила отпустить ее с очередной партией казаков на реку Оленек, где служил ее муж (175). В другом документе она почему-то названа Пелагеей (177).

От брака с ней Дежнев имел сына Афанасия, который в 90-е годы XVII века служил на Анадыре. В деле о бывшем приказчике Анадырского острога Михаиле Многогрешном есть следующая запись 1699 года: «... в Анадырском острожке, в ясачной избе перед приказчиком перед сыном боярским Тимофеем Кобелевым промышленный человек Афонька Семенов Дежнев сказал...» (178). При вступлении в брак с Кантеминкой Архиповой (получившей, очевидно, при крещении имя Пелагеи Семеновой) Дежнев взял на себя обязательство содержать сына Ивана Арбутова – Осипа и принял к себе недвижимое его имущество, в частности сенные покосы на Еловом острове близ Якутска, переданные после его смерти другому казаку, за которого вышла замуж Пелагея Семенова (179). Став атаманом, Дежнев не стал богаче. Высшее казачье звание было скорее почетным, чем давало ему какие-либо материальные преимущества. Правда, он стал получать повышенное жалованье, но это не меняло положения, так как он продолжал оставаться в числе выслужившихся средних или бедных казаков. Вот почему Любим Дежнев после смерти отца остался рядовым казаком, тогда как его сверстники, сыновья атаманов и сотников, за деньги смогли быстро продвинуться по служебной лестнице и добиться отцовских чинов. Вот почему сам Дежнев, став атаманом, продолжал нести службу на третьестепенных постах, в то время как его товарищи из казачьей старшины за взятки в 300-500 рублей, которые они давали якутскому воеводе, получали выгодные службы на реках Охоте, Колыме, Индигирке. Иногда Дежнев так бедствовал, что не в состоянии был содержать в Якутске свою семью. Жена его вынуждена была ехать вслед за ним на Оленек.

Бесспорно, что значительное повышение в чине было для Дежнева большим событием. Но оно не поколебало его убеждений: по-прежнему он был честен, справедлив и незлобив. Этим он резко отличался от многих казачьих начальников, завистливых и жадных до наживы, взяточников и подхалимов. Благородство Дежнева ярко проявилось в печальной истории, случившейся с Курбатом Ивановым.

Весной и летом 1667 года Дежнев служил с ним на Чечуйском волоке; там Дежнев организовал хлебный караван, идущий в Якутск. По возвращении с Анадыря на Лену Курбат Иванов попал в беду: вблизи Нижнеколымска во время вынужденной зимовки сгорела ясачная казна, которую он вез в Якутск. Ему удалось на время отвести от себя ответственность, но воевода Борятинский запросил на этот счет Москву. Из Сибирского приказа было получено предписание схватить Иванова и отдать его под суд. Дежнев воспротивился аресту своего товарища. Когда от илимского воеводы Силы Аничкова, действовавшего заодно с Борятинским, на Чечуйский волок прибыли, чтобы арестовать Иванова,- пятидесятник Игнатий Бутаков и десятник Ларион Смирнов, – Семен Дежнев отказал им в помощи. Больше того, явившись в Чечуйскую. съезжую избу, он подал Ивану Ерастову челобитную, в которой писал, что «отдать его, Курбата, не умеет». Однако Ерастов не послушал Дежнева. «Тем делом не замешкал, – писал он Борятинскому,- того сына боярского Курбата Иванова ильимским служилым людем... из судной избы отдал... и подводы им дал». (180). Спустя несколько дней Курбат Иванов скончался (181). Так против воли Дежнева была совершена расправа с выдающимся мореходом XVII века, первооткрывателем залива Креста и бухты Провидения.

По прибытии с Чечуйского волока в Якутск Дежнев был назначен приказным Оленекского зимовья. Новое задание оказалось нелегким.

Открытая еще в начале 20-х годов река Оленек долгое время не привлекала внимания мангазейских воевод. Обстановка изменилась с появлением мангазейских казаков на Анабаре. Это случилось в 1643 году, когда туда пришел отряд десятника Василия Сычева (182). В 1648 году, в год открытия Дежневым пролива между Азией и Америкой, казачий отряд под командованием Якова Семенова совершил плавание по участку Северного Ледовитого океана, еще не пройденному русскими мореходами, из Хатангской губы к устью Анабары. Это расстояние Семенов прошел на коче за девять дней – с 30 мая по 8 июня (183). Вслед за служилыми людьми потянулись па Анабару и промышленники. Анабара стала многолюдной. Здесь, как во многих других районах северной Сибири, мангазейские стрельцы столкнулись с ленскими служилыми людьми.

Положение осложнялось тем, что к западу от Оленека проходила граница между Мангазейским и Якутским уездами, причем мангазейские стрельцы собирали ясак с тунгусов, кочевавших в отрогах Оленекского хребта, а ленские – с тунгусов, промышлявших соболей на озере Ессее и реке Анабаре. Встречи казачьих групп были неизбежны.

С 50-х годов оленекские промыслы начали приходить в упадок, все реже и реже появлялись здесь промышленные и торговые люди. Однако якутские власти продолжали раз в два года посылать в Оленекское зимовье своего приказчика, которому поручалось собирать ясак с местного населения.

Одной из причин утери оленекских промыслов, как уже упоминалось, было запрещение якутских властей переходить с Оленека на Пясину. Летом 1642 года якутский воевода Петр Головин, отпуская на Оленек Ивана Реброва, дал строгий наказ: «А таво беречь накрепко, чтоб нихто из торговых и промышленных людей с Оленека в Пясину и на Тунгуску не перешел».

Кроме того, воевода предписывал Реброву произвести поиски дорог к морскому острову с «заморным зубом», расположенному к западу от реки Анабары, по всей вероятности к современному острову Бегичева. Через три года Головин, боясь, что промышленники уйдут в Мангазейский уезд, отдал строжайший приказ не только о прекращении поисков путей к острову «с заморным зубом», но и запрещении ездить туда торговым и промышленным людям.

Подобные же строгие наказы относительно прекращения связи Оленека с мангазейскими землями были посланы индигирскому, алазейскому и колымскому целовальникам. Им предписывалось «беречь накрепко, чтоб торговые и промышленные люди с Ковымы (Алазейки, Индигирки) реки в Пясину, на Ессей-озеро и на Нижнюю Тунгуску нихто не перешел» (184). Все это привело к тому, что Оленек очень редко посещался промышленниками.

По существу Оленек был глухой окраиной Якутского воеводства. Власти уделяли ей весьма мало внимания.

Небольшой отряд Дежнева отправился на Оленек летом 1667 года на речном судне-дощанике (185). Выйдя через западные протоки низовий Лены в море Лаптевых, отряд достиг устья Оленека и осенью прибыл к месту службы.

Дежнев очутился на Оленеке в момент очередного обострения борьбы между азянами и боягирцами. Осенью 1667 года «пришли с озера Есей, – писал Дежнев, – тунгусы боягирского рода Баликан с товарищами за своим полоненным холопом азянского рода Узоном», – бежавшим от них «на свои старые жилища». Азянский род отказался выдать Узона.

Обстановка стала крайне напряженной. Боягирцы стояли у юрт азянов, требуя возвращения Узона. Дежнев вмешался в этот конфликт, желая кончить дело миром. Приняв сторону азянов, позвал в зимовье вожака боягирцев Баликана. Нехотя пришел Баликан к казачьему атаману. Дежнев предложил Баликану подать челобитную с изложением претензий к азянам и до решения царя покинуть Оленек. Челобитную боягирцев с изложением спора Семен Дежнев переслал якутскому воеводе и просил у него скорейшего ответа. Так Дежнев предотвратил межплеменную схватку.

Политика Дежнева не замедлила принести свои плоды. Ясак с оленекских тунгусов, из года в год собиравшийся с большими недоимками, был получен им полностью – 123 соболя, оцененных в 279 рублей (186).

Трудно было жить казакам на Оленеке. В одной из своих отписок в Якутск Дежнев писал, что «живучи служилыми людьми и помираем голодною смертью. Что дано нам, холопам, хлебного жалованья непомногу, и что взяли, и тем долги платили. А ныне живем, не зная ни среды, ни пятницы, души свои скверним, всякою скверность принимаем. Что дано, то все съели, а впредь не знаем, чем питаца на твоей государеве службе» (187).

После возвращения с Оленека в Якутск Дежнев получил назначение в Верхоянское зимовье, откуда привез ясак за 1669/70 год. Это случилось до 7 июля 1669 года, так как под этим числом имя атамана Дежнева внесено в списки тех служилых людей, «которые были налицо» (188).

В конце июля 1669 года Дежнев выполнил еще одно задание воеводы: он ездил в Средне-Вилюйское зимовье для сбора ясака.

Он пробыл на Вилюе до весны 1670 года, не зная, что это была его последняя служба в Якутском воеводстве.

20 июля 1670 года воевода Иван Борятинский назначил Дежнева начальником отряда, сопровождавшего в Сибирский приказ «государеву соболиную казну». Отряд состоял из 34 промышленников, 5 тобольских и 4 ленских служилых людей. Среди них был сын Михаила Стадухина – Нефед. Воевода направлял царю меха, собранные в счет ясака за 1670 год. Здесь было 16 533 соболя, 5 чернобурых, 2 черночеревых, 56 сиводушных и 2629 красных лисиц. Кроме того, в соболиную казну входило 16 068 соболиных пупков. Казна была оценена в 47 164 рубля.

Назначение Дежнева в эту ответственную поездку следует, по-видимому, объяснить стечением обстоятельств. Из списка служилых людей, находившихся в Якутске летом 1670 года, видно, что из всей казачьей старшины один только Дежнев не имел назначения на очередную службу. Между тем с 50-х годов вошло в обычай посылать с соболиного казной в Москву людей состоятельных, имеющих высокое звание, чаще всего детей боярских.

В 1666 году в Якутске умер знаменитый мореход, открывший Яну и Индигирку, сын боярский Иван Иванов Ребров. Его дело продолжал приемный его сын Андрей Пермяков, отец мореплавателя Якова Пермякова, впоследствии принимавшего участие в открытии Новосибирских островов. За два года до смерти Реброва скончался в Якутске старый казак Константин Стефанов Дунай. В 1666 году погиб казачий атаман Михаил Стадухин (189). Из детей боярских в Якутске должен был быть Второй Катаев, но его послали в Устьянское зимовье (190). Атаман Петриловский еще за год до этого уехал в Москву.

Таким образом, казачий атаман Семен Дежнев летом 1670 года оставался единственным кандидатом в начальники отряда, который должен был сопровождать ясачную казну.

Путь до Ленского волока Дежнев совершил в два месяца. Зиму 1670/71 года он провел в Илимске, дожидаясь вскрытия Верхней Тунгуски. Весной илимский воевода Сила Аничков дал Дежневу «большое судно». В отписке якутскому воеводе Дежнев жаловался, что ему трудно с маленьким отрядом плыть на этом «большом судне», к тому же «ветры стали противные, и мы вниз реки тянулись бечевою и дале Енисейского острогу не могли поспеть».

В Енисейске Дежнев не задерживался и уже 26 июня прибыл в Тобольск. 25 декабря 1671 года, проделав путешествие через всю Сибирь, продолжавшееся полтора года, Дежнев прибыл в Москву.

Задание было выполнено. Но назад в Якутск Дежнев уже не вернулся. Тяжелые лишения и многочисленные раны подкосили его крепкий организм, он заболел и в начале 1673 года скончался в Москве. Запись подьячего гласит: «Семен Дежнев во 181 году на Москве умре, а оклад его в выбылых» (191). Мужественный образ отважного русского землепроходца останется в памяти народа на века. Плавание, которое совершил Дежнев, было повторено лишь 80 лет спустя русской экспедицией под командованием Беринга, именем которого, по предложению английского мореплавателя Джемса Кука, в 1778 году был назван пролив, отделяющий Азию от Америки. Через 120 лет после этого, по представлению Русского Географического общества, крайний восточный мыс Азии был наименован мысом Дежнева.

Русский народ по праву гордится Семеном Дежневым – великим мореходом XVII века.