Глава 9
На Анадыре

Мотора и Стадухин не одинаково отнеслись к приказчику Анадырского зимовья. С Моторой Дежнев договорился служить вместе, причем Мотора по данной ему наказной памяти был признан на Анадыре старшим.

Но с Михаилом Стадухиным ладить было нелегко. Завистливый и высокомерный казачий десятник даже не зашел в дежневское зимовье, а, обойдя его, сразу напал на ясачных юкагиров, «погромил, – жаловался Дежнев, – анаульских мужиков». Через некоторое время он подступил к юкагирским «крепостцам», осадил их, но взять не смог.

Стадухин решил выжить «несговорчивых» казаков с Анадыря и скоро создал такую невозможную обстановку, что, как пишет Дежнев, они, бросив зимовье «с служилыми и промышленными людьми, бегаючи и укрываючись от его, Михайловой, изгони, пошли... осенью нартяным путем вперед на захребетную реку Пянжин для прииску и приводу под государеву высокую руку вновь неясачных людей». Без проводников казаки не нашли туда дороги и после трех недель странствия вернулись назад, «видя нужную голодную и холодную смерть».

Следует отметить, что слухи о богатой соболями реке Пенжине, впадающей с севера в Охотское море, точнее в Пенжинскую губу, давно ходили среди торгово-промышленного люда Колымы. Поговаривали о ней и на Анадыре. Прослышав о новой реке, некоторые промышленники, не удовлетворенные анадырской соболиной охотой, стали подумывать о походе туда.

Стадухина также не устраивала анадырская тундра, бедная пушным зверем. Поэтому в феврале 1651 года, собрав ватагу «охочих людей», он отправился на юг, по направлению к Пенжине. Так было положено начало поискам путей на Камчатку.

Поход отряда Стадухина протекал в очень тяжелых условиях. 5 апреля 1651 года казаки пришли на реку Аклон к коряцким острожкам. Довольно многолюдное племя коряков, расселившееся по Олюторскому полуострову, северной части Камчатки, реке Пенжине и вдоль берегов Охотского моря, неприветливо встретил русских. Казаки наспех построили суда и вышли в море. Через три дня они пристали к устью реки Гижиги, где построили острожек. Но жить в Коряцкой земле небольшому отряду было опасно. Поэтому с Гижиги русские перебрались на реку Таванку, а оттуда на реку Емову.

В конце лета 1653 года Стадухин пришел к устью реки Тоуй. В сентябре здесь был построен острожек. Отсюда и предпринимались походы для подчинения местного населения.

Шесть лет о Стадухине ничего не было слышно. Его считали погибшим. Только летом 1657 года Стадухин неожиданно появился в Охотском остроге. С рек Пенжины, Гижиги и Тоуя он привез ясак, собранный с коряков и тунгусов.

Почти одновременно со Стадухиным, в начале 1651 года, на поиски Гижиги отправился с Колымы большой отряд «охочих людей» во главе с Иваном Аврамовым Барановым, участником первого похода Дежнева и похода Стадухина. Весной Баранов прошел по южному притоку Колымы – реке Быстрой и, преодолев Гыданский хребет, спустился в долину реки Гижиги.

Небезынтересно, что летом 1652 года, то есть на следующий год после похода Баранова, якутская таможня выдала проезжие грамоты на Чондон (Гижигу) (150).

После ухода Стадухина в Анадырском зимовье опять установился порядок. Моторе и Дежневу подчинились и промышленные, и служилые люди. К ним присоединились и «беглые» казаки: Артемий Солдат, ставший затем товарищем Дежнева, Никита Семенов, Павел Кокоулин, Василий Бугор и др. Ранней весной 1652 года во время похода на анаулов случилось несчастье – погиб Семен Мотора. Люди его отряда выбрали приказным Дежнева. «Беглые» казаки не противились этому выбору, но со своей стороны определили в товарищи к Дежневу влиятельного среди них Никиту Семенова.

Летом того же года Дежнев и Семенов поплыли на кочах вниз по Анадырю. «И нашли, – сообщал Дежнев в Якутск, – устье той Анадыри-реки корга (отмель. – М.Б.) за губою вышла в море. А на той корге много вылегает морской зверь морж, а на той же корге заморный зуб зверя того. И мы, служивые и промышленные люди, того зверя промышляли и заморной зуб брали. А зверя на корге вылегает добре много, на самом мысу вкруг с морскую сторону на полверсты и больше места, а в гору сажень на тритцать и на сорок. А весь зверь с воды с моря на землю не вылегал, в море зверя добре много у берегу. А потому всего зверя на землю не выжидали...» (144, стр.136).

Открытие отмели, на которую выходили в большом количестве моржи, придавало особое значение пребыванию русских на Анадыре, так как, по мнению ездивших с Дежневым промышленников – поморов, «в Русском-де Поморье столь много тово зверя нет». Открытие Дежнева и Семенова принесло царскому двору большую прибыль и надолго удовлетворило его потребность в моржовой кости.

Из-за недостатка продовольствия Дежнев и Семенов жили на «корге» всего один месяц, но даже за это короткое время они добыли 150 пудов «рыбьего зуба» стоимостью в 3 тысячи рублей, что в переводе на деньги конца XIX века выразилось бы в десятках тысяч рублей. Следует отметить, что активное участие в развитии анадырских моржовых промыслов принимали торговые люди – Анисим Костромин с товарищами, на средства которых и была снаряжена экспедиция на «коргу».

Дежнев и Семенов правильно оценили значение своего «открытия». Анадырский моржовый промысел привлекал к себе пристальное внимание на протяжении всей второй половины XVII века. Не считаясь с расстоянием и трудностями дороги, толпами шли на Анадырь торговцы и промышленники из Поморья и Сибири. Чукчи и юкагиры не раз перехватывали путь через Анюйский хребет, держали его под своим контролем. И все же на Анадыре в конце XVII века имелось больше промышленников, чем, например, на Колыме.

Развитие моржового промысла на Анадыре оказало влияние и на дальнейшее обследование этого района. В 80-е годы XVII века с Анадыря началось движение по направлению к Камчатке, завершившееся знаменитым походом якутского казачьего пятидесятника Владимира Атласова.

Приближалась четвертая годовщина пребывания русских на Анадыре. В «государевом амбаре» скопилось немало соболей, лисьих шкур, десятки пудов моржовой кости. Весной 1653 года приказчики задумали переслать «государеву казну» в якутский острог на кочах по морю вокруг Чукотского полуострова. «И, – пишет Дежнев, – яз, Семейка, с товарищем ведем, что море большое и сувои великие о землю близко, без доброй снасти судовой, без доброво паруса и якоря итти не смели. И иноземцы говорят: не по все-де годы льды от берегов относит в море». Переход на Колыму по суше, через Анюйский хребет с теми незначительными силами, какими располагал Дежнев, также представлялся трудным. В горах были анаулы и чуванцы.

В начале 1654 года Дежнев все-таки решил дать знать о себе в Якутск с казаком Данилой Филипповым, который повез «для опыту» пуд моржовой кости и дежневскую челобитную о службах на Колыме и Анадыре.

Челобитная Дежнева 1654 года – это первое описание похода вокруг Чукотского полуострова. Значение этой челобитной исключительно важно как доказательство того, что русские люди действительно совершили летом 1648 года плавание из Ледовитого океана в Тихий. Эта челобитная даже без привлечения других позднейших показаний Дежнева ясно и определенно говорит о походе вокруг Чукотского полуострова. В ней, упомянув о плавании летом 1648 года с Колымы на Анадырь «Великим морем-океяном», мореход приносит жалобы на невыносимые тяготы службы и свое полунищее существование, сообщая, что жизнь на Анадыре стоит ему очень дорого. Для примера в челобитной приводятся следующие анадырские цены на товары: сети «пущальницы» [1] [Пущальница – сеть для ловли пушного зверя] Дежнев покупал по 30 рублей, «мот прядена» – по 5 рублей, аршин холста – по 2 рубля, фунт пороха – по 5 рублей, фунт свинца – по 1 рублю. Челобитчик пишет, что он обнищал и «одолжал великим долгом», и в заключение просит уплатить хлебное и денежное жалованье, которое не получал добрый десяток лет, а также прислать в зимовье нового приказчика, «чтоб я, холоп твой, – с отчаянием просит Дежнев, – вконец не погиб» (151).

Последние слова челобитной опровергают вымыслы врагов Дежнева о том, что он якобы не хотел уезжать из Анадыря в Якутск.

Казак Данила Филиппов благополучно достиг Колымы. Летом 1655 года на коче колымского таможенного целовальника Семена Шубина он приплыл в Жиганск, откуда на нартах дошел до Якутска (152). Воевода Михаил Лодыженский немедленно отослал моржовую кость, присланную Дежневым, в Москву. В следующем году Якутская съезжая изба получила царский наказ – всеми мерами развивать Анадырский моржовый промысел.

Тем временем на Анадыре происходили интересные события. Едва Филиппов уехал, как к зимовью подошел новый отряд служилых и промышленных людей во главе с Юрием Селиверстовым, посланным воеводой Франсбековым для промысла «кости рыбья зуба».

Как уже упоминалось, Михаил Стадухин летом 1650 года послал Селиверстова из Нижнеколымска с «костяной казной» в Якутск. Дорогу в три тысячи километров он проделал по морю на коче торгового человека Алексея Васильевича Едомского. 11 октября, оставив своих спутников в Жиганске, Селиверстов явился в Съезжую избу и донес на них. Он показал, что торговцы, нарушая существующие правила, до сбора дани выменивали соболей у колымских юкагир, кроме того, по дороге украли у него четыре пуда моржовых клыков и заемных кабал на 3 ½ тысячи рублей. В Жиганск поскакал воеводский пристав, было произведено следствие, и пушнину, принадлежавшую Едомскому с товарищами, отобрали в казну.

Зиму 1650/51 года Селиверстов провел в Якутске. 24 июня 1651 года он подал воеводе Дмитрию Франсбекову челобитную с просьбой отпустить его на реку Погычу. В челобитной Селиверстов рассказал, что летом 1649 года он со Стадухиным ездил на «большое море» и знает, что в него «пали реки многие Чухча-река да Ковыма-река, а за Ковымой-рекой есть четыре реки, а от тех рек есть реки – Нанабара и Чондоп, а люди по тем рекам живут многие, а языки разные», по берегам того моря «лежит многая заморская кость, можно той кости нагрузить целые суда» (153).

Дмитрий Франсбеков необычайно быстро отозвался па челобитную Селиверстова. Уже 20 июля воевода выдал Селиверстову наказную память, отлично оснащенный коч, парус и веревки для другого судна, много хлеба, «промышленный завод», 3 пуда зелья (пороха), 3 пуда свинца, два мушкета, судовые инструменты и «на подарки иноземцам» 150 железных стрел, 50 больших и малых палиц, 50 топоров, 4000 штук синего одекуя и др. Эта экспедиция обошлась больше чем в 3600 рублей и была снаряжена лучше всех предыдущих.

В конце июля Селиверстов с 16 промышленниками отплыл из Якутска, а через полмесяца его коч остановился у Святого Носа. Воеводе Селиверстов писал: «А шел по морю и Янское устье прошел, а до Святого Носу не дошел немного, а стоял за ветром – ветры были противны, и стоял десять дней, на море мерзнуть стало, и лед привалило о землю, проходу нет, а снегу пало много, и яз, Юшко, не смел больше стоять, отошел назад до Семенова два за дни, отошел до Яны, а зимовал в Юкагирском зимовье, в ясачном Нижнем» (154).

С наступлением лета Селиверстов снова вышел в море и, миновав Святой Нос, поздней осенью прибыл на Колыму. В следующем году на нижнеколымской ярмарке он «прибрал» новую партию «охочих» промышленных людей, но не решился выйти в «Большое море», о богатствах которого так много говорил Франсбекову.

Поздней осенью 1653 года его отряд перевалил через Анюйский хребет и 23 апреля 1654 года подошел к Анадырскому зимовью. Узнав о смерти Семена Моторы, Селиверстов хотел было объявить себя приказчиком на Анадыре, но скоро почувствовал, что основная масса казаков на стороне Дежнева и Семенова. Затаив злобу, Селиверстов внешне примирился с ними. Но в своих отписках якутскому воеводе он клеветал на честных людей, служивших не за страх, а за совесть, пытался убедить якутские власти в том, что Дежнев и Семенов – самозваные приказчики. Он сочинил челобитную, в которой писал, о чем говорилось выше, что не Дежнев, а он со Стадухиным летом 1649 года дошли до Анадырской «корги» и первые открыли ее. В споре с ним Дежнев написал свои знаменитые строки о путешествии вокруг Чукотского полуострова. Очевидно, Селиверстов не решился послать свою челобитную в Якутск, узнав о том, что Дежнев собирается ее опровергнуть. В противном случае в архиве Якутской съезжей избы, где сохранились все челобитные Селиверстова, нашлась бы и эта бумага. Через год он признал за Дежневым первенство в открытии «корги» (155).

И все же Селиверстов не сдался. Среди казаков и промышленников нашлись люди, недовольные Дежневым и Семеновым. Селиверстов уговорил их послать в Якутск донос на своих начальников. Доносчики – Василий Ермолаев Бугор и Евсей Павлов – писали воеводе Михаилу Лодыженскому, что Дежнев и Семенов «не радели государю», разогнали от зимовья ясачных юкагиров.

Одно время к Дежневу и Семенову поступил на службу «для письма» казак Павел Кокоулин, тайный сторонник Селиверстова. Пользуясь их неграмотностью, он клеветал на честных людей. Это стало известно Дежневу, и он вынужден был заметить Кокоулину: «Что ты, Павел, по своему жестокосердию пишешь, и нас, холопей государевых, во всем прописываешь!» (156). Вскоре Кокоулин открыто переметнулся на сторону Селиверстова. Все эти люди, писали Дежнев и Семенов, не могли их «видеть в государевой милости».

В силу обстоятельств Селиверстову пришлось работать вместе с Дежневым и Семеновым. Летом 1654 года они ездили на «коргу» за моржовыми клыками. Приказчики выдали Селиверстову два новых коча со всеми снастями и карбасами, «чтоб у них (Селиверстова с товарищами. – М.Б.) государева служба без судов и без снасти в год не застоялась и путем бы не испознать к морскому промыслу, чтоб государеве казне учинилась прибыль большая», – писал Дежнев.

Моржовый промысел 1654 года был не совсем удачен и потому, что, как замечает Дежнев, «морж долго с моря не вылегал».

В 1655 году Анадырское зимовье постигло несчастье. Вешней водой снесло шесть изб и 20 амбаров, в том числе «государев амбар», в котором хранилось 8 пудов казенной моржовой кости и 40 пудов моржовых клыков, принадлежащих Юрию Селиверстову.

Главный удар по сторонникам Дежнева Селиверстов приберег на последние дни перед своим отъездом в Якутский острог. Весной 1655 года он неожиданно объявил на Анадыре воеводский наказ о высылке в Якутск для производства следствия беглых казаков: Федота Ветошки, Никиты Семенова, Артемия Федотова Солдата, Василия Бугра, торгового человека Анисима Костромина. Эти люди в сущности давно заслужили прощение своей долголетней службой, но приказные порядки требовали, чтобы расследование было доведено до конца.

Объявление воеводского наказа о высылке беглых казаков не произвело в Анадырском острожке замешательства, на которое рассчитывал Селиверстов. Дежнев решительно отказался выслать своих соратников. Воеводе он писал, что «от государевой казны тех людей не отпустил, потому что служили мы государю службу с ними вместе».

Весной 1655 года торговые и промышленные люди в третий раз пошли на моржовые промыслы к устью Анадыря. Дежнев остался в зимовье, где его интересы на промыслах представлял Никита Семенов. Селиверстов послал на «коргу» своих покрученников во главе с Павлом Кокоулиным Заварзой. Промысел выдался удачный. За один месяц казаки доверху нагрузили суда моржовыми клыками. Но в самый последний момент с моря налетел ветер, разыгралась буря. Коч, на котором находилось 14 промышленников, и в том числе Павел Кокоулин, сорвало с якоря и понесло в открытое море. Об этих людях больше ничего не было слышно. Вероятнее всего, они погибли.

Половодье и гибель коча нанесли Юрию Селиверстову большие убытки, и он стал собираться в обратный путь. Осенью 1655 года он перебрался через Анюйский хребет и вышел на Колыму. К этому времени товарищи Дежнева добыли значительное количество моржовой кости, и некоторые из них решили возвратиться на Лену. Это были Евсей Павлов, Анисим Костромин, Федот Ветошка, Василий Бугор и др. Павлу Евсееву Дежнев поручил сопровождать большую «соболиную и костяную казну», которую они собрали на Анадыре, и доставить отписку якутскому воеводе. Ехали казаки отдельно от Селиверстова.

Летом 1656 года отряды Селиверстова и Василия Бугра с караваном торговых людей отплыли из Нижнеколымска. До наступления холодов коч Селиверстова успел прийти к Жиганску, а судно Василия Бугра бурей занесло в Омолоеву губу, где путешественники зазимовали. Опередив промышленников, Селиверстов на собаках доехал до Якутска (157), где дал ложные показания против Василия Бугра и Степана Вилюя в том, что в Нижнеколымске якобы выдал им 15 пудов моржовых клыков для провоза на Лену. На очной ставке через год он сознался, что, «убоясь государева большого долгу, что ему отплатитца своим нечем... на него, на Ваську [Бугра], и Стеньку [Вилюя] сказал напрасно».

На этот раз Селиверстов получил по заслугам: 68 пудов моржовой кости, принадлежащей ему и оцененной в 2281 рубль, были отобраны в счет уплаты долга, взятого у воеводы Дмитрия Франсбекова. По подсчетам Съезжей избы, Селиверстов оставался должен казне еще 1396 рублей 6 алтын 7 денег. В связи с показанием Селиверстова, что на Анадыре он роздал промышленникам в долг примерно эту же сумму, воевода Лодыженский выслал его туда летом 1657 года под наблюдением сына боярского Курбата Иванова.

Это была, видимо, последняя поездка Селиверстова. В документах имеется краткое упоминание о том, что летом 1666 года он приезжал с Анадыря на Колыму, где продавал моржовые клыки. Но с этого года о нем ничего не слышно. Очевидно, этот завистливый и склочный человек, но вместе с тем и незаурядный мореход погиб.

Поздним летом 1656 года на смену Семену Дежневу и для высылки с Анадыря Селиверстова воевода послал стрелецкого сотника Амоса Михайлова с товарищами. Долгое время исследователи ошибочно считали, что Михайлов доехал до Анадыря и произвел якобы над Дежневым и Селиверстовым «розыск» (158). На самом деле плавание Амоса Михайлова на Анадырь закончилось неудачей. Отчасти из-за ветров, отчасти по собственному нежеланию Михайлов за три года доехал лишь до Индигирки. Его медленное продвижение вызвало законное подозрение якутских властей, и он был возвращен назад. Наказную память Михайлова передали сыну боярскому Курбату Иванову, который только в мае 1659 года принял у Дежнева Анадырское зимовье и аманатов.

За всем этим Дежнев не забывал о своих обязанностях. В 1658 году он снова отослал в Якутск большую «костяную казну», сопровождать которую поехал его товарищ Никита Семенов. Как ни жалко было расставаться с товарищем, интересы дела настоятельно этого требовали. Вместе с Семеновым отправился и Ортемий Осипов, не позабывший оставить на Анадыре вместо себя казака Никиту Кондратьева.

Достигнув на оленях реки Колымы, летом 1658 года Никита Семенов вышел в море. Он благополучно доехал до Жиганска и оттуда прибыл в Якутск. К 1659 году туда были доставлены почти все добытые за последние годы моржовые клыки, и воевода готовился отправить их в Москву.

Весной 1659 года из Охотска в Якутск вернулся из долгого странствия по северо-восточным «землицам» Михаил Стадухин. Ему и было поручено доставить в Сибирский приказ «костяную казну» и очередную партию ясачных и таможенных соболей. Никита Семенов отправился вместе с ним. В конвойный отряд Стадухина вошли также и другие товарищи Дежнева, и среди них Василий Бугор.

Приехав в Москву, Стадухин подал царю Алексею Михайловичу челобитную с описанием своих служб, в которой просил награды. Учитывая действительно немалые заслуги Стадухина, Боярская дума присвоила ему звание атамана казачьих войск.

Тем временем Дежнев готовился встретить едущего на Анадырь нового приказного человека, казачьего сотника Курбата Иванова. Сдача и прием зимовья со всеми его людьми, с постройками и имуществом произошла 29 мая 1659 года. Курбат об этом писал: «Семейку Дежнева переменил. Взял у него, Семейки, семь человек аманатов... и в том с ним, Семейкою, росписался... И он, Семейка, отпущен в Якутский острог... да с ним же, Семейкою, отпущены в Якутский острог служилый человек Ортюшка Салдат да промышленные: Томилка Елфимов, Титка Семенов, Ивашка Казанец, Тренька Подберезник, Филька Данилов, а на Анадыре-реке служилых людей 5 человек, да торговых и промышленных людей 32 человека, а живут с великою нужею и кормятца рыбою, делают сетишки из кропивы» (160).

Курбат Иванов был первым настоящим приказчиком, представителем царской администрации в Анадырском крае. Он сразу же завел на Анадыре новые порядки. Первым делом он ликвидировал сложившийся порядок деления людей на два полка, объявив себя единственным правителем. Многим это пришлось не по вкусу: «А промышленные люди, –  писал Иванов в Якутск, – хотят разбрестись, служить-де нам государева служба не в мочь и аманатов кормить нечем. И я с ними живу по челобитью – чтоб пожаловали не разбрелись, чтоб не покинули государевы казны и аманатов». Оценив важное стратегическое значение Анадырского района, Курбат Иванов просил воеводу о присылке ему 50 казаков.

По его мнению, до сих пор анадырчане жили «оплошливо». В 1660 году острог был готов. «В прошлом 168 году, – писал он воеводе, – поставил я, Курбатко, острог и в остроге аманатцкую избу и с нагороднею, и со всякими крепостьми, и зимовье построил, и в остроге государев амбар с служилыми и охочими промышленными людьми» (161). Отныне русское поселение на Анадыре, бывшее в течение первых десяти лет местом жительства свободно промышляющих «кость рыбей зуб» промышленников и казаков, почти отказавшихся от налоговых поборов с местного населения, превратилось в форпост царизма для продвижения в сторону северо-восточных районов Чукотки и Камчатки.

В годы своего правления благодаря мягкому, но волевому характеру, вдали от опеки якутской администрации Дежневу удалось ладить с юкагирами. Конечно, идеализировать его отношение к местному населению ни в коем случае нельзя, но что оно, несмотря на присущую той эпохе суровость, являлось благожелательным, представляется бесспорным. При этих условиях Дежневу не очень-то нужен был острог. По существу он был скорее промышленник, чем ясачный сборщик.

Совсем по-другому подошел к вопросу об управлении Анадырским краем Курбат Иванов. Цели, которые он поставил перед собой, заключались в продвижении в «новые землицы», регулярном сборе ясака и распространении государева ясачного сбора на не попавших в ясачные книги людей. При его преемниках заведенный им порядок, характерный для всей царской системы управления Сибирью, получил дальнейшее развитие. В 1668 году сын боярский Родион Кобелев, отправляясь на Анадырь, получил строгий наказ «приискивать новые землицы и реки, которые реки поблизку прилегли к той же Анадыре-реки». Он должен был завести окладные ясачные книги, «расписав поименно, порознь всякого человека и оклады учинить разные» (162).

Семен Дежнев не увидел новых порядков. После сдачи зимовья он стал готовиться в далекую дорогу. Предстояло идти по малоизведанному, опасному пути от верховьев Анадыря через горы к истокам Анюя. Об опасностях, подстерегавших путешественника XVII века на этой дороге, сохранился яркий рассказ анадырского целовальника Петра Афанасьева (163), который в это же самое время, осенью 1659 года, пытался пройти с Анюя на Анадырь.

По свидетельству Афанасьева, сухопутную дорогу на Анадырь тогда знали очень плохо. Проводник Завьял Иванов оказался малосведущим человеком: «Тот Завьялко, – жаловался Афанасьев, – куды подымаютца с Анюя на Камень на хребет и на Анадырь-реку, итти не знал. И ходя и по Анюйским вершинам, по Каменю, опять вышли о Николине дни осеннего на Анюй же реку и оголодали, и воротились к зимовьям».

Это не остановило Афанасьева. Собрав небольшую группу промышленных людей, он еще раз отправился в дорогу. Результат был трагический: промышленный человек Алексей Сидоров с четырьмя спутниками, служилые люди Герасим и Михаил Шанаура, Харитон Никифоров и Завьял Иванов – «те все померли с голоду в разных местах. А яз, – пишет Афанасьев, – да служилой человек Гришка Батов с Николина дни осеннего да по мясное заговенье одною сосною, в разных местах живучи с великою нужею, прожили».

Позднее Афанасьева провели на Анадырь ходынские юкагиры, перевозившие «государеву казну». Он прибыл к острогу 7 мая 1660 года, и около того же времени Семен Дежнев с «костяной казной» достиг Нижнеколымска. Первый и, пожалуй, самый трудный участок пути был благополучно пройден. Так завершилось начавшееся в июне 1648 года и продолжавшееся 12 лет путешествие вокруг Чукотского полуострова.

Дежнев торопился на Лену. Немедленно он снесся с приказным человеком на Колыме сыном боярским Иваном Ерастовым, которого он, отправляясь на Анадырь, знавал еще рядовым казаком, и попросил у него судно для перевозки грузов. С ним было более 150 пудов моржовой кости. Это был значительный груз, Ерастов принял все зависящие от него меры к немедленной отправке груза Дежнева в Якутск по морю, единственно возможной дорогой, но встретил решительное сопротивление судовладельцев, торговых людей, отправлявшихся летом 1660 года на своем коче в Жиганск.

Летом следующего года, погрузив моржовую кость на коч Ерастова, возвращавшегося со службы, Дежнев вышел в море. На другом коче шли целовальник Степан Журливый, торговцы Андрей Воропаев и др. (164). И на этот раз купцы отказались везти анадырскую казну.

На коче Ерастова кроме Дежнева находились еще 30 человек. В августе коч «прижало... за Святым Носом к земле льдом». Опытным мореходам удалось вывести судно из льдов и продолжать свой путь. Они прибыли в Жиганск глухой осенью 1661 года, а в Якутск – весной 1662 года.

Съезжая изба купила всю наличную моржовую кость в казну. Ее оказалось 156 пудов 17 гривенок. Это было огромное состояние, и в Якутске не нашлось денег, чтобы расплатиться с промышленниками. В таких случаях дело разрешалось просто: владельцы кости отсылались в Сибирский приказ, где им выплачивали причитающуюся сумму. Так поступили и на этот раз.