«подняли сущий ад». Но более всего на свете я боялся теперь
мести Митрофана. Его холодные глаза преследовали меня
ночами.
— И как же тебя Бог миловал?
— Стыдно сказать, капитан: батюшка-благодетель выгоро
дил меня, подлеца; а я-то, дурак, и рот разинул от счастья,
точно кита хотел проглотить.
— Да как же это случилось?
— А так! —Черкасов сжал кулак. —Нашли крайнего: во
всем обвинили кровного братца моего.
— Но это... —Андрей потемнел лицом.
— Да замолчи ты!.. —несчастный нервно сцепил пальцы в
морской узел. —Еще одно слово, и я погиб!
Преображенский заметил, как друг заморгал, как покати
лись по его щекам слезы, и понял, что не ему судить сей па
сьянс...
В душном молчании офицеры еще раз приложились к вод
ке, второй полуштоф обмелел до дна. Пыхнули трубками, и
Черкасов, взяв себя в руки, закончил:
— Делу плесенью обрасти не дали. Митрофан был закован
в железа и по этапу отправлен на сахалинскую каторгу... Ма
менька, царствие ей небесное, сраму того не пережила: в ту
же годину скончалась.
— А что теперь с братом твоим, знаешь?
Черкасов мрачно покачал головой, чиркая вилкой по пус
той тарелке,.
—Сгинул, поди ж, там... Кто с нее, «золотой», возвраща
ется?..
За окном хрипло проголосили первые петухи. Офицеры
шатко, как при качке, поднялись из-за стола.
Не тужи, Андрей Сергеевич... Снявши голову, по воло
сам не плачут Радуйся, что хоть «правда» твоего батюшки
беду от тебя отвела, схоронила от...
— Помилосердствуй, Преображенский, — капитан поло
жил ему на плечо руку, —да на кой черт мне такая правда, ко
ли за нею смерть стоит да вериги боли сердечной. Уж где по
сле того не хаживал по морям, в каких странах не был,
Андрюша, ан нет! Во снах приходят, я их вижу ясно, как тебя,
и зовут, зовут меня к себе —я их убийца...
112
