Капитан поглядел на своих усачей. Нет, на лицах не было
страха за завтрашний день, а скорее светлая печаль и расте
рянность за сегодняшний.
Мостовой бросил взволнованный взгляд на капитана. Пре
ображенский махнул треуголкой:
— Первое орудие — пли-и! —срывающимся на фальцет
голосом закричал мичман.
Туго рявкнули тупорылые пушки. Прощальный залп окра
сил борт дымами. С частокола крепости грянуло родное рас
катистое «ура-а-а!» —и ответный залп шестидесяти орудий
вторил густо гудящему по волнам эху.
Меж тем корабль миновал внешний рейд и, приодевшись
парусами, достойно лег на генеральный курс, всем своим
стройным видом бросая дерзкий вызов океану, небесам и
судьбе. Охотск медленно и величаво тонул за кормой фрега
та. А на щеках моряков продолжали слюдой блестеть дорож
ки слез —прощай, землица русская, свидимся ли еще?
Глава 22
Письмо из Охотска от командира порта Миницкого прибы
ло в Санкт-Петербург, когда город уже покидали белые ночи.
В это время графом Нессельроде и английским послом
Уолполом был отдан сигнал не одному пучку бойких перьев,
которые клювастыми гарпиями кинулись на старого канцлера
и тех, кто держался его профранцузского взгляда. Продажное
«гусиное племя» выщипывало узоры один другого пышнее.
Капитан Черкасов на Гороховую, домой, не заезжал. Пря
мо как был в дорожном платье, явился пред строгие очи его
сиятельства.
После прочтения донесения Миницкого со стариком Ру
мянцевым случился апоплексический удар. Побагровев ли
цом, он лежал на руках капитана и страшно хрипел.
Переполох во дворце случился страшный. Немедленно
позвали лучших врачей. Черкасов был отпущен, но не ушел.
Дежурил при графе, полный готовности помочь, но не спо
собный сгорстить мыслей: что предпринять.
Не меняя позы —руки сцеплены за спиной, —он стоял у
стены, затянутой кремовым штофом, и смотрел на снующих с
212
