Когда отгрохотали последние выстрелы, Пэрисон стрях
нул налипший на долгополую шубу снег и за последние пол
часа впервые вздохнул полной грудью.
Линда, проваливаясь по колено, шмыгнула за возок по
нужде, зашуршав юбками.
Леди и барон, истерзанные страхом и усталостью, отвер
нулись, чтобы создать непутевой служанке хотя бы види
мость уединения. Когда та, сбивая снег, заскочила в возок,
госпожа, сгорая от стыда, что-то прошипела рыжеволосой
девице. А Пэрисон лишь в смущении махнул рукой, беря под
уздцы лошадей:
— Черт знает что! И зачем я послушал Уолпола. Лучше
бы при мне были люди Брэтта, а не хомут из юбок и чепцов.
Не смея развести костер, они мерзли еще час, прежде чем
Пэрисон решился вывезти карету на тракт. «Промокли, зако
ченели, но живы, —пыталась успокоить нервы Аманда, —Ве
ликий Боже, ниспошли нам удачу, с нами крестная сила!
Пусть самое худшее будет уже позади...»
Каждый нерв их плоти устало ныл и клянчил отдыха; истер
занные диким напряжением, бессознательно стараясь помочь
друг другу, они внутренне вздрагивали от каждого шороха, каж
дого вздоха чащи. В глазах рябило от напряжения и тревоги,
когда ноги коней, обросшие комьями снега, вытянули карету на
тракт. «Иисус!» Сейчас они, не задумываясь, отдали бы самое
сокровенное за единственную чашку доброго английского чая,
что согрел бы их, заставил расслабиться, унял дробь зубов.
Леди Филлмор усмехнулась своим мыслям. Боже, до чего
она докатилась: любому охотничьему зимовью из тонких
жердей и бересты, проконопаченному оленьим мхом, англи
чанка была бы рада больше, чем самому роскошному дворцу.
Темнело. Клочья безрадостных облаков ползли над ними,
цепляясь воздушным рваньем за мертвые ветви. Без солнца,
под дыханием близкой ночи природа пугала: в безлюдном мол
чании сугробов и ям уже залегла бесшумная мгла; и то, что
здесь еще час назад грохотали выстрелы и дымилась кровь, де
лало тракт еще пуще тоскливым и мрачным. Справа и слева
горбатились потемневшие сопки и распадки, словно караули
ли: что каркнет им пролетающий ворон.
489
