гим племенам. И поверь мне, Тимофей Осипович, коли
говорю я, что человеку этому, — Анна Петровна
указала на пожилого вождя, — имя его Ютрамаки,
доверять можно, так оно и есть, никакой хитрости и
вероломства от него не бойтесь. А ежели отвергнете
их предложение, они вас в покое все равно не оста
вят, потому что боятся вас и не хотят, чтобы вы жили
рядом, лишая их рыбного промысла.
С горечью и стыдом, что все так получилось и есть
в том его вина, слушал Тимофей Тараканов Анну
Петровну, а после попытался все же вразумить:
— Опомнись, Анна Петровна, тебе ли, образован
ной россиянке, жить с диким? Любит же тебя Нико
лай Исакович крепко и не сможет жить без тебя.
Пошто же ты так его мучаешь?
— Мне, Тимофей Осипович, сказать тебе более
нечего, — осталась непоколебленной в своем решении
Анна Петровна. — Николаю передай, что обманулась
я в нем. И над словами моими, что лучше доброволь
но вам отдаться на милость народа этого и тоена их
Ютрамаки, сами крепко подумайте.
Видя твердость ее и зная характер, Тараканов не
стал продолжать уговоры, просил только дождаться,
пока он не сообщит обо всем супругу.
— Возьми себя в руки, Николай Исакович, правду
я тебе скажу горькую, но ты должен знать ее, — так
начал Тараканов в лагере разговор с Булыгиным.
Штурман не хотел сначала верить и в бешенстве
затряс Тараканова, крича, что тот намеренно решил
погубить его ложью. Но когда и другие промышлен
ные подтвердили, что Тараканов говорит правду, Бу
лыгин вдруг схватил ружье и побежал к берегу, кри
ча, что убьет неверную на месте. Тараканов бросился
за ним, пытаясь удержать. На полдороге Булыгин ос
тановился, кинул ружье в сторону, сам, плача, упал
на землю.
Когда Тараканов привел его в чувство, Булыгин
сказал:
— Иди к ней один, вразуми, как только можешь,
вернуться. Ежели будет упрямиться, скажи, что с дру
гим ей все равно не жить, я ее пристрелю.
Штурман, видимо, недооценивал бывшую супругу.
186
