почти двух месяцев, проведенных в селении в состо
янии уныния и все нараставшей тоски, он вновь был
приобщен к бесшабашному, лихому братству морских
бродяг.
Тараканов без сожаления покидал хмурые туман
ные берега, пребывание на которых в этот раз лишь
обострило его одиночество. Единственной разрядкой
стала с барановским размахом проведенная свадьба
дочери Ирины. Но последовавшая вскоре после этого
отставка Баранова и смена его капитан-лейтенантом
Гагемейстером с болью отозвались в сердце Тарака
нова, как и в сердцах других ветеранов.
Знакомство с нынешним главным правителем ос
тавило у Тараканова неприятный осадок. Он понял,
что с этим чопорным офицером никогда не сможет
поговорить по душам, как можно было говорить с Ба
рановым. Одна эпоха Русской Америки, которой он,
Тараканов, отдал свои лучшие годы, безвозвратно
уходила в прошлое. Начиналась иная. Может, и для
него наступило время уступить свое место другим. Об
этом и думал Тараканов, глядя, как за кормой тает в
тумане вершина горы Эчкомб.
Меньше месяца пути — и они придут из промозг
лой зимы в край ослепительного солнца, на землю
вечной весны. Где-то там, на Кауаи, средь пышной
зелени трав, стоит на берегу реки одинокая хижи
на, крытая листьями дерева ти, — ее так дружно,
с таким согласием строили они вместе с канаками —
приют недолгой и пылкой любви. Он был уверен, что
Лана тоскует о нем, ждет его возвращения, и вспо
минал, как она сидела на траве и, растерев пальца
ми сочный лист тропического папоротника, подноси
ла его к лицу и губы ее упоенно шептали: «Лауае,
кане лауае!» С позолоченной солнцем кожей, с силь
ным, налитым соками жизни телом, с глазами, из
которых словно изливалось счастье, — воистину она
самый нежный и благоуханный цветок долины Ваи-
меа. Расставание заставило его с тревожной ясностью
осознать, как скудна и неполна стала его жизнь вда
ли от возлюбленной.
На борту «Открытия» плыли к солнечным островам
и другие пассажиры, столь же нетерпеливо, как Та
525
