80 / 196
ЛЕВ КОТЮКОВ
затова. Завидев нас, однокашник приветственно помахал
рукой, даже потянулся за бутылкой, но враз сник под стро
гим взглядом тамады. Мы уныло развернулись и, не соло
но похлебавши, пошли вон, — за дверями писательского
дворца Рубцов грустно сказал:
— Пусть уж лучше Расул Гамзатов...
— Что — Гамзатов? — недоуменно спросил я.
— Пусть уж лучше он будет первым русским поэтом.
— Чем кто?
— Чем эти!.. — буркнул он и неожиданно улыбнулся.
Светло, светло улыбнулся, будто впереди нас ждал не
зимний голодный вечер в общежитии, а крепкий чай с пи
рогами и милыми дамами под оранжевым абажуром в теп
лой арбатской квартире.
Я тогда не стал допытываться, кто — “эти!” . Но ясно,
кого он имел ввиду: “людей другой профессии”, которых
так точно обозначил и заклеймил Иосиф Бродский.
Америку открыл Колумб, а Россия сама собой откры
лась, оттого она и Россия. Россия — сиротский приют для
русского человека. Даст Господь — и когда-нибудь сей при
ют обратится в дом родной. Когда-нибудь... Но это будет
уже не Россия. А иностранцы в России? А с них не убудет,
они, как говорится, и у себя дома — иностранцы.
Неужели когда-нибудь все будет спасено, как уничто
жено, ибо знание, обратившееся, в информацию есть заб
луждение, а не приближение к истине? Но жизнь продол
жается, может быть, вопреки себе самой. И надо идти, если
даже идти некуда. И бессмертье души человеческой обре
тается на земле, и бессмертная душа дороже целого мира.
79