86 / 196
ЛЕВ КОТЮКОВ
Писатель — раб своего таланта. И вовек нет ему свобо
ды от своего дара Божьего, ибо высшая свобода есть раб
ство Божье. Но раб, понимающий, что он — раб, во сто
крат вольней субъектов, числящих себя вЛдельцами и рас
пространителями так называемого свободомыслия.
Набоков был рабом своего яркого таланта. Но не дре
мали бесы и демоны, реяли вкруг незримого света — и буб
нили, бубнили, бубнили, не ведая устали и хрипоты, на ухо
гению:
...Не раб, не раб, не раб!!! Хозяин, хозяин, хозяин!!!
Никто никого не любит!!! Никто никого!!! И Бог никого не
любит!!! И зло не есть безумие!!!...
Невозможно представить, чтобы Набоков, подобно
Рубцову, сказал:
О чем писать?!
На то не наша воля!
Эх, как это проглядел Рубцова лисьеглазый Прокофь
ев?! Забавное бы состоялось судилище! Ведь было за что, в
отличие от неопределенно-туманного, скучного Бродско
го с его непрозрачными намеками. Ну хотя бы за это:
Я в ту ночь позабыл все хорошие вести,
Все призывы и звоны из Кремлевских ворот.
Я в ту ночь полюбил все тюремные песни.
Все запретные мысли, весь гонимый народ.
Или:
Стукнул по карману
—
не звенит!
Стукнул по другом
—
не слыхать!
В коммунизм, в безоблачный зенит
Полетели мысли отдыхать.
И можно подытожить совсем аморальным, антиобще
ственным с явной манией величия:
Мне поставят памятник
На селе.
Буду я и каменный
—
Навеселе.
Проглядели, черт возьми! А может, сбило с толку то,
что Рубцов, не в пример злостно тунеядствующему Бродс-
1
85