91 / 196
ДЕМОНЫ И БЕСЫ НИКОЛАЯ РУБЦОВА
Прокофьевым.
По их благорасположению надувались мыльные пузы
ри славы Евтушенко, Вознесенского, Окуджавы и прочих
второстепенных литераторов. Это они стояли у истоков
подмен, не страшась пламени адского в государственной
мерзости атеизма и чужебесия.
Ахмадулина наверняка не ведала, чьей разменной кар
той она была в сей страшной игре — и бессознательно жила
чужой игрой, как своей жизнью.
А впрочем?! Да нет, не ведала. И вообще — от краси
вой женщины не надо ничего требовать, кроме красоты.
Даже талантливых стихов. Красивая женщина и без сти
хов есть истинная поэзия. И плюньте в лицо тупице, с па
фосом изрекающего тысячелетнюю глупость:
“ ...Сократ мне друг, но истина дороже!”
Не может быть дороже истинного друга и человека ни
какая самая высокая истина. И бессмертно великое молча
ние Христа на безнадежный вопрос Пилата:
“Что есть истина?”
О, полночные танцплощадки моей юности! О, щемящее,
медленно-жгучее танго из таинственных глубин О станкин
ского парка! О, как неудержимо влекло туда из душного
общежития!
В зеленую поющую тьму, в ревнивое световое круж е
ние.
Вперед! Без оглядки! И ничего не жаль — ни р а зо р в ан
ных рубах, ни разбитых губ!..
И ничего не страшно, и плевать на подлые ножи и на
свистки милицейские!
К чертям — весенние заботы студенческие! К чертям —
черновики с неверными строчками!
Жизнь — это любовь и музыка! Вперед, в вечность! А
время пусть подождет!
И въявь вижу грустную улыбку Рубцова. Он отстает о т
нас, сворачивает к пивной возле платформы Останкино —
90
-