Палыч с горечью брал умом: путей-выходов у него и на ко
пейку нет.
Внезапно, словно прозрев его мысли, низкорослый под
валил к лежащему и пыром1пнул его под ребра. Боль чер
ной мглой застелила глаза, едва не заставив раскрыть рот,
но казак ожидал сего удара и, сжав до ломоты зубы, не вы
дал себя.
— Мамон! Чой-то странно мне... Пора бы этому пню того...
очухаться! —прошикал Пыря и захохотал, как дурак, скрипу
че, будто несмазанная телега.
— Щенок ты еще, Пырька, — не поворачивая головы,
буркнул главарь. —Ужли я каво наглаживаю... так то для мо
гилы гостинец. —Мамон с ухмылкой глянул на свои громад
ные красные руки и хрипло добавил: —Так ведь, Гаркуша?
Вместо ответа заросшее бородой лицо зло проворчало:
— Нетути здесь бумаги. Токмо времечко хороним зазря...
Слова Гаркуши точно плеснули масла в огонь. Рыжий оса
танел. В припадке бешенства он стал сволочить какого-то
иноземца.
Палыч —уши на макушке —низал каждое слово с усерди
ем великим.
— Жемжура заморская! Еще будет натаскивать мя! Вертел
я таких... —ревел медведем Мамон. —Тама, в корчме, его пы
тать надо было, а не устраивать балаган, разлюли-малину с
ентими суками! Из-за баб дружков любых в землю врыли.
А он, зверюга аглицкая, морду воротит! Грамоту ему вынь да
положь! А хрена соленого в кадке не надо?! —Оловянные
глаза дюже побелели, на губах взыгралась пена.
— Хорош, Мамоня! Один черт, не вернуть их! Не ровен
час, глаз положут на нас. Тады четвертак2нам, —испуганно
закаркал бородач.
— И то верно... чесать отсюда пора. Терпежу нет! Того и
гляди, нагрянут архангелы... За рога и в стойло, —просипел
Пырька. Взгляд его заметался, точно во все окна и двери уже
лезли щукинцы —усердные казачки господина урядника.
— Что?! —оскалился главарь. —Да вам бы токмо водку
жрать да баб мозолить! Расшибу-у-у!!!
1
Пыр
—носок сапога
(нар.).
2
Казнь через четвертование
(сленг).
152
