Де Уэльва крепче обнял ее плечи, привлек к себе. Тереза
подчинилась, прежней скованности в девушке не было.
Он не заметил, как его правое бедро исподволь прижалось
к ее бедру. Тереза не отодвинулась, не встрепенулась. Она
молчала и пристально смотрела на него. Так, впитывая друг
друга глазами, они стояли Бог знает сколько.
Ветер стих, будто канул. Над гребнями пенных волн бело-
цвета порхали бабочки пестро и беззаботно, как в детстве.
К ручью, что бежал голубым шнурком через долину, робко
из-за холма выходил табунок вилорогих антилоп; среди кам
ней шныряли пустынные зайцы и сурки. И над всей красотой
золотого дня кружил белохвостый орел, то близкий, то
страшно далекий и сирый, как само одиночество.
Диего поймал себя на том, что дыхание у него нарушилось.
Ему вдруг захотелось сказать что-то нежное, успокаивающее,
но в густой бирюзе ее глаз он увидел немую мольбу: «Молчи,
не надо никаких слов...»
Тереза покачнулась. Жаркий, молочный аромат дыхания
лизнул де Уэльву. В голове все поплыло, сплошное золотис
тое пятно и две карминовые полоски губ... Его ладонь запол
нила грудь —непонятная, тугая, прекрасная. Тысячи крохот
ных стрел блаженства протыкали до дрожи, сводили с ума...
Ее пальцы запутались в его волосах. Шляпа упала рядом.
Душа была распахнута для любимого открыто и чисто, как
лепестки весеннего цветка.
— Уберй, —шепнула Тереза, —она мешает тебе и мне.
И, не дожидаясь ответа, сама отстегнула шпагу.
У майора слабо мелькнула мысль о возможной опасности,
но он похоронил ее под волнами чувств и желаний.
Их ложе из цветов и трав окружали зеленые стеньг зарос
лей, крышу алькова заменяло синее небо, в котором купа
лись, звенели быстрые птицы.
— Погоди, я помогу тебе. —Пальцы Терезы быстро рас
стегивали камзол, снимали ремень портупеи...
Майор стянул врезавшуюся под мышки сорочку, высоко
вздохнул. Ботфорты слетели на землю.
— Я сейчас, —улыбнулась она, встала и, не говоря ни сло
ва, принялась раздеваться.
368
