Тараканов в числе первых с ружьем в руках спрыг
нул в воду.
Сидевшие на камнях бакланы, недовольные не
прошеным вторжением, резко крича, поднялись в
хмурое грозовое небо.
Пока все, что представляло наибольшую ценность,
не намокло, нельзя было терять ни минуты, и часть
команды стала принимать у оставшихся на борту ору
жие, продовольствие, бочонки с порохом. Из парусов
быстро соорудили на берегу две просторные палатки.
Подобранный на песке плавник дал пищу для жарко
го костра, и промокшие до костей промышленники
собрались у огня, проклиная погоду и свое невезение.
Булыгин, поручив Тараканову осуществлять по
рядок на берегу, вернулся с группой матросов к суд
ну, чтобы спустить стеньги и реи, снять верхнюю
оснастку и тем ослабить болтанку корабля. Был от
лив, вода быстро отходила от берега, обнажая пес
чаное дно.
Дым костра выдал их, и вскоре к лагерю стали
собираться жители леса в обычной для них одежде
из звериных шкур. Многие были вооружены копьями
и луками.
Тем временем Тараканов в одной из палаток раз
мещал принятый с корабля груз. Ему помогали двое
кадьякских алеутов, мужчина и женщина, а русская,
по имени Анна Петровна, жена штурмана Булыгина,
безучастно сидела в дальнем от входа конце палатки
и, как догадывался Тараканов, горько сожалела о
том, что согласилась отправиться в это плавание. В
российских американских колониях русских женщин
почти не было; большинство промышленных брало в
жены местных жительниц из туземных племен, и
штурман, вероятно, слишком боялся за судьбу своего
счастья, если не желал расставаться с супругой даже
в дальних походах. Он, кажется, не задумывался, что
привилегированное положение, в какое поставил себя,
может вызывать раздражение у других членов коман
ды, тем более что Анна Петровна, с ее густыми ру
сыми волосами, спокойным взглядом больших серо-го
лубых глаз, с ровным, устойчивым против капризов
характером, была очень привлекательна и вызывала
173
