ноз, эти чернорясые проповедники, внушили ей скорб
ные мысли о совершаемом ею смертном грехе пре
любодеяния, о неизбежной каре за презрение запо
ведей Божиих. Но разве Господь запрещал любовь,
запрещал деторождение?
Он прошел в другую комнату, поменьше, где спал
Антипатр. Сын был, как и Анна, черноволос, но в
очертаниях рта явно прослеживалась его, баранов-
ская, кровь, его наследие. Летом малышу стукнет че
тыре. Растет, шельмец, глядишь, и на охоту вместе
ходить будут. Есть, есть в нем что-то приятное взгля
ду и благонравное, обещающее характер добрый и
стойкий. В чем же и искать здесь опору, как не в на
лаженной, слава Господу, семейной жизни? И за это
еще упреки и оскорбления выслушивать приходится.
Нежно дотронулся рукой до головки сына, погла
дил по волосам.
Вернулся в кабинет, присел к столу, глядя на лист
бумаги с начатым письмом.
Придется написать и о Талине, что опять тыкал
ему и нагло заявлял, что бесчиновному правителю
подчиняться не обязан. Вздумал попрекать купецким
званием! Однажды уже было сказано «его благоро
дию» штурману Талину, что купецкое звание не есть
подлое и бесчестное и что корпус оных составляет
важную государственную подпору, и потому именовать
ся купцом он в честь себе вменяет и никогда никому
не позволит с презрением к этому званию относиться.
И было б с чего важничать и представляться это
му Талину, считающему себя опытным мореходом, а
«Орел»-то разбил на Чугацких берегах, одних мехов
на двадцать две тысячи рублей погибло. И по пути в
Ситху уклонялся от встречи, самовольничал, да гро
зился еще привязать к рее, коли осмелится прави
тель ступить на палубу его корабля, и зверски му
чить. Вот уж истинно дурак, не хотелось связываться
с ним, чтобы в грех себя не вводить. И такого-то
буйного нравом предводителя выбрала себе в главари
монашеская братия!
Письмо все же надо было закончить. Баранов
вновь взял перо и, подвинув ближе подсвечник, про
должил писанину.
34
