я тебе. Тот самый удалец, что с Ефимом Поточкиным
на Медную ходил, а обратно с тоенской дочкой вер
нулся. — Худощавое лицо Кускова расплылось лука
вой улыбкой.
— Припоминаю, — облегченно подтвердил Бара
нов. — И тоенская дочь еще отговорила их на Читину
идти, где, мол, злонамеренные действия против на
ших вояжеров готовились...
— Вот-вот, — подхватил Кусков. — В тот же год,
когда на Нучек они вернулись, крестил он меднов-
скую свою девку здесь, на Кадьяке. В церкви нашей
и обвенчались. С тех пор вместе на Нучеке живут.
Поточкин хорошо о нем отзывался: лихой, работящий,
на все руки мастер.
— Так, — одобрительно сказал Баранов. — И го
воришь, Иван, здесь он сейчас, этот Тараканов?
— Здесь, встретил его намедни на берегу. Ружье,
сказывал, поломалось, надобно в нашей мастерской
ремонтировать.
— Что ж, — энергично сказал Баранов, — я
Тараканова видеть хочу, сегодня же. Пусть разыщут
и приведут ко мне для разговора.
После полудня Кусков вернулся в сопровождении
рыжебородого мужика лет около тридцати.
— Это и есть, Александр Андреевич, Тараканов,
о котором мы с тобой толковали, Тимофей Осипович.
Тараканов был несколько выше среднего роста,
плотного сложения, в чертах его открытого лица про
глядывало что-то молодецкое, сразу располагающее
к себе.
Баранов встал из-за стола, протянул промышлен
нику руку.
— Будем знакомы, Тимофей Осипович, маленько
наслышан о тебе. Ты, Иван Александрович, иди, —
сказал он Кускову, — делай свои дела. Мы уж сами
побеседуем. — Подождал, пока тот закроет дверь. —
Как жизнь твоя семейная, Тимофей Осипович, как
женка твоя медновская поживает? По родичам не ску
чает?
— Да все вроде путем, обвыклась немного, — сдер
жанно отвечал Тараканов.
36
