разился Поточкин. — Да на кой ляд она тебе сда
лась?» — «Ничего-то ты, Ефим, не понимаешь, — с
досадой сказал Тараканов. — Любовь у нас». — «Вот
те на-а!» — озадаченно протянул Поточкин. Но, по
размыслив, решил, что не так уж плохо будет, ежели
отдаст местный тоен свою дочь за Тараканова. Тогда
будут связаны они с местными племенами кровными
узами, а через ту связь и дружба их с русскими
укрепиться должна. «Что ж, с Богом! — согласился
Поточкин и проявил деловитость: — Водка-то, кажись,
у нас есть еще на веселье?»
Вниз по реке отправился Тараканов уже с тоен-
ской дочкой Калахиной, и Поточкин скоро увидел, что
остался он как бы сбоку припека. Если на пути к вер
ховьям каждый, считай, сухарь делили они с Тара
кановым пополам, то теперь на привалах Тимоха со
оружал отдельный шалаш для себя и Калахины, а
Ефим должен был заботиться сам о себе.
У молодых все вроде образовалось ладно и со
гласно. Единственное, что раздражало Поточкина в
их отношениях, так это неумеренная нежность друг
к другу, слишком уж явно выдававшая себя хмель
ная, буйная плотская страсть. И зачем, с недоволь
ством думал Поточкин, баловал Тимоха тоенскую
дочь? Мог ни с того ни с сего схватить ее на руки
и закружить вокруг костра. А то подойдет сзади и
молча гладит по волосам или закроет ее глаза рука
ми. Многим бесстыдным любовным фокусам научил
бесшабашный Тимоха тоенскую дочь, и скромная
поначалу чернобровая девица с нежным румянцем на
щеках словно вдруг оттаяла, разморозилась и теперь
и сама могла подкрасться сзади к Тараканову и вти
харя пощекотать его щеку травинкой, будто сел ко
мар, а когда он с размаху шлепал себя по щеке,
счастливо, заливисто хохотала. Они уже не стесня
лись Ефима, могли и в его присутствии, лишь отой
дя для приличия в сторону, вдруг обняться и соеди
нить губы в долгом поцелуе, и всему этому тоже
научил недавно еще дикую и, казалось, неприступ
ную Калахину беспутный купецкий сын и сибирский
охотник Тимоха Тараканов. Вот уж воистину блаж
ной так блажной!
27
