благодаря походной морской жизни и свойственной
англичанам любви к спортивным упражнениям фигу
ра его сохранила юношескую стройность.
— В Батавии, — продолжил Стенсон, — хорошо
пожить, как ты сейчас, месяц-полтора. Все в диковин
ку. Но через год начинаешь испытывать тоску. Меня
спасает лишь возможность уходить регулярно в плава
ния. А так жизнь здесь чрезвычайно уныла, однооб
разна. Те же сытые лица, те же самодовольные ме
фрау. Мне уже невмоготу от мелкого тщеславия этих
людей, от их соперничества — у кого лучше экипаж,
повар, домашний оркестр из слуг-рабов. Когда же с
Кэрол поселились тут, при Рафлзе, мы думали, что
англичане пришли на Яву надолго, и кто мог ожидать,
что ее вновь отдадут голландцам. На первых порах и
я был очарован Батавией, но теперь мы с Кэрол твер
до решили: с нас хватит! Как только закончится срок
моего контракта с Ван Достеном, уезжаем отсюда.
— Обратно в Англию?
— Нет, в Новую Голландию. Ты бывал там?
— Да, лет десять назад. Притом первым из рус
ских моряков, — не без гордости подчеркнул Гаге
мейстер.
— Тогда ты должен понять меня. Это страна с боль
шим будущим, с безграничными возможностями. И там
живут наши соотечественники. Да и климат в Сиднее
вполне для нас подходящий. Займусь фермерством.
— Ты — фермерством? — удивленно спросил
Гагемейстер.
— А почему бы не попробовать? Чем эта профес
сия хуже других? Когда у тебя семья, дети, все тя
желее переносить долгую разлуку с ними.
— Что ж, тут я не спорю. Я тоже подумываю
после окончания плавания подать в отставку.
— Как двигаются твои торговые дела, Леон? —
сменил тему Стенсон.
Гагемейстер встал с кресла, подошел к открыто
му окну. Таинственный токей умолк, но сад возле
дома жил своей потаенной жизнью: слышны были
шорохи, шелест листьев, перекличка невидимых птиц.
— Они могли бы быть лучше, — сдержанно ска
зал Гагемейстер. — Но кое-какие результаты все же
20
