Мы оставляли такие дощечки на всех островах, нами
посещаемых, как на обитаемых, так и на тех, где жителей не
было, прибивая оные к деревьям, с тем чтобы в случае кораб
лекрушения и гибели нашей со временем могло быть откры
то, где мы были и где должно было последовать с нами не
счастье. Объяснив сии причины японцам, мы не могли их
убедить в истине. Сначала они несколько раз принимались
расспрашивать нас, что означает надпись, и требовали объ
яснения на каждое слово порознь, переставляя иногда их в
другой порядок и надеясь тем нас запутать; потом сказали
нам, что они слышали в Нагасаки от голландцев, будто такие
дощечки европейцы оставляют на тех пустых островах, ко
торые хотят присвоить себе во владение, —итак, не имели
ли и мы того же намерения? Ответ наш, что доски, о коих
они говорят, оставлять есть у европейцев обыкновение,
только с другой надписью, не мог их успокоить; прямо они
нам не говорили, но мы ясно могли видеть, что они нам не
верили и сомневались, так ли мы переводим нашу надпись.
Возвратились мы из замка уже поздно вечером.
Положение наше всем нам казалось самым ужасным. Оп
ровергнуть подложность грамоты Хвостова мы считали не
возможным, и как мы ни рассуждали, но видели, что японцы
не иначе должны о нас думать, как о шпионах.
На другой или на третий день после сего происшествия,
когда дежурный чиновник, лекарь и переводчик во время
обыкновенного утреннего своего посещения занимались с Му
ром и расспрашивали его о русских словах, Алексей несколь
ко раз проходил по коридору подле моей каморки, глядел на
меня пристально, изредка посматривая на японцев, и, каза
лось, хотел сообщить мне что-то тайно от них, но когда я на
чинал с ним говорить, он не отвечал ни слова. Наконец, сыс
кав случай, когда японцы на нас не смотрели, вдруг бросил ко
мне сквозь решетку завернутую бумажку. Я тотчас наступил на
нее ногой и стоял на одном месте, пока японцы не ушли; по
том, взяв ее, нашел, что в нескольких лоскутках бумаги завер
нуты были небольшой железный гвоздик и записка, гвоздем
[
284
]
