Другое их подозрение против нас, как мы заметили по во
просам их, состояло в том, не пошли ли мы из Петербурга по
возвращении туда Резанова вследствие сделанного им прави
тельству представления о неудаче его посольства. На сей ко
нец они расспрашивали нас, зачем мы посланы были так да
леко, как велико и как вооружено было наше судно, сколько
людей, пушек и мелкого оружия мы имели.
При сем случае сделали они несколько и смешных вопро
сов, по крайней мере, по совершенству, до какого доведено
наше мореплавание, они должны показаться смешными; как,
например: каким образом мы могли так долго быть в море,
не заходя никуда за съестными припасами, за водою и дрова
ми; зачем русские строят такие крепкие суда, что они могут
так долго плавать в открытых океанах; зачем мы имеем пуш
ки и оружие; зачем плыли океаном, а не вблизи берегов от
самого Петербурга до Камчатки и т. п. Главную причину на
шего похода, то есть что мы посланы были для открытий и
описи малоизвестных берегов, мы от них утаили, а сказали,
что пришли мы в Камчатку с разными казенными вещами,
нужными для здешнего края.
Расспрашивая о нашем плавании, не упускали они, под ви
дом посторонних вопросов, будто для одного любопытства,
спросить, между прочим, расстояние от Камчатки до Охот
ска, а оттуда до Иркутска и до Петербурга, и во сколько дней
почта и путешественники обыкновенной и скорой ездой мо
гут это расстояние переехать. Но мы довольно ясно видели,
что вопросы сии клонились к тому, чтоб определить им точ
нее, мог ли Резанов быть в Петербурге до нашего отбытия.
Японцы судили по малому пространству своих владений и
по крайне ограниченным сношениям их с иностранцами, где
всякое малейшее происшествие, в котором замешаются чу
жеземцы, занимает все их государство, как весьма важное и
великое приключение, достойное быть во всей его подроб
ности передано позднейшему потомству, и потому вообража
ли, что не только Россия, но даже вся Европа должна знать о
нападениях Хвостова.
[
2 7 6
]
