разговаривать, и получили в ответ: «Говорите, что хотите, и
так громко, как вам угодно». После этого объявления мы
разговаривали уже свободно, но остерегались говорить что-
либо предосудительное японцам, опасаясь, не определены
ли к нам люди, знающие русский язык, чтобы подслушивать.
По той же причине боялись мы говорить и на иностранных
языках, чтобы приставленные к нам тайно переводчики не
объявили о наших разговорах не на своем языке своим
начальникам и не возбудили тем в сем подозрительном наро
де какого-нибудь сомнения.
После первого нашего свидания с градоначальником во
семнадцать дней нас к нему не призывали; но во все это
время каждый день поутру и ввечеру приходили к нам дежур
ные городские чиновники по очереди, с лекарем и пере
водчиком, наведывались о нашем здоровье и спрашивали, не
имеем ли мы в чем нужды; однако ж, невзирая на такое их
внимание, кормили нас очень дурно и большей частью пус
тым редечным бульоном.
Мур занемог грудью. Лекарь тотчас предписал ему пить де
кокт из разных кореньев и трав, но диеты не назначил, а сове
товал только более есть того, что дают*. Когда же Мур жало
вался на дурное содержание и объяснял японцам, что при та
кой худой пище лекарство не может иметь действия, второй в
городе начальник** спросил, что русские едят в болезни. «Что
назначит лекарь», —сказал Мур. «Однако ж что обыкновен
нее?» —спросил он. «Курицу, сваренную в супе». Тогда Отахи-
Коеки расспросил подробно, как русские делают такой суп,
чтобы японцы могли сварить для нас подобную пищу. Мур рас
сказал все очень подробно, и он записал; но это было только
для любопытства или в насмешку, ибо после о супе с курицей
мы ни слова не слыхали, а ели то же, что и прежде.
* Японские лекари нимало не заботятся, чтобы больные их наблюдали
диету, они всегда советуют им более есть, и чем более больные едят,
тем они довольнее, ибо хороший аппетит, по их мнению, всегда есть
верный признак скорого выздоровления.
** Имя этого чиновника Отахи-Коеки.
[
2 7 0
]
