приказывали переводчику сказать нам учтивым образом, что
такие-то чиновники пришли нарочно с нами проститься, что
они желают нам здоровья, благополучного пути и счастливого
окончания нашему делу. Между тем нам повязывали по поясу
веревки, выводили нас на двор, где ставили рядом, определяя
к каждому из нас по солдату для караула и по работнику дер
жать веревку. Эти приготовления худо соответствовали учти
вости, с какой японцы с нами прощались.
Около половины дня мы отправились в путь. Вели нас
точно таким же порядком, как и прежде, с той только
разностью, что сверх носилок были еще при нас верховые
лошади, на которых, вместо седел, были положены наши
одеяла и спальные халаты. От тюрьмы сажен на сто по улице
стоял в строю военный отряд пехоты, мимо которого мы про
ходили. День был очень теплый и ясный, почему зрителей со
бралась большая толпа; из них многие провожали нас версты
три. Конвой наш состоял из одного начальствовавшего им чи
новника, двенадцати или шестнадцати человек солдат, двух
непременных работников и большого числа переменных на
станциях людей, которые несли наши носилки, вели лоша
дей и пр., а сверх того, были при нас переводчик Кумаджеро
и лекарь Того.
Пробыв пятьдесят дней в заключении, мы лучше согласи
лись идти пешком, нежели ехать, а садились на лошадей тог
да только, когда уставали. При сем случае японцы, свернув
веревку, закладывали ее к нам за пояс и оставляли нас. Но
это делали они только в поле, а проезжая селениями, всегда
держали за конец веревки, так точно, как и в то время, когда
мы шли пешком.
От самого Хакодате мы шли подле берега около всей гава
ни, а поровнявшись с мысом полуострова, на котором стоит
город, поднялись на гору, где была батарея, которая, по-види
мому, поставлена с намерением защищать вход в залив, хотя
и нимало не соответствовала сей цели как по чрезвычайной
вышине горы, где она стоит, так и по большой ширине про
лива, составляющего вход. Японцы провели нас через эту ба[
290
]
