В тот же день (6 октября) японцы послали одного из чи
новников и переводчика Кумаджеро на наш корабль уведо
мить Рикорда, что последовало формальное от губернатора
объявление о нашем освобождении, о чем, по желанию их, я
написал к нему письмо. Вечером переводчики в верхних
комнатах нашего дома, по приказанию губернатора, угощали
нас ужином, который состоял из девяти или десяти разных
блюд, большей частью лучшей рыбы, приготовленной в раз
ных видах, дичины, гусей и уток. За ужином потчевали нас
лучшей японской сагою (саке), а по окончании угощения
принесли в комнату несколько ящиков с лакированной посу
дой разного рода, назначенной нам в подарки, будто бы от
самих переводчиков, за книги, которые правительство по
зволило им принять от нас, а впрочем, ничего другого брать
им не велено. Между тем нам очень хорошо было известно,
что подарки сии сделаны были на счет правительства.
На другой день поутру (7 октября) оделись мы в лучшее
наше платье, а работники и караульные стали увязывать и ук
ладывать в ящики постели наши и другое имущество, не ос
тавляя никакой безделицы, и все это выносили в сени. Нако
нец, около половины дня повели нас всех к берегу, а за нами
в то же время множество рабочих людей несли все наши ве
щи, сделанные нам подарки и назначенные в дорогу для нас
съестные припасы*.
На берегу меня, Хлебникова и Мура ввели в одну не
большую каморку какого-то строения, бывшего подле тамо
женного дома, а матросов —в другую. Через несколько минут
приехал Рикорд в сопровождении Савельева, переводчика Ки
селева и небольшого числа нижних чинов. Его с двумя офице
рами ввели в ту же самую залу, где я с ним имел свидание, а
вскоре после того и мне с Хлебниковым и Муром велено было
войти туда же. Там находились, в числе многих других чинов
ников, два первые по губернаторе начальника, Сампей и Хи-
* Пятьдесят мешков пшена, несколько бочонков саке, множество соле
ной и свежей рыбы, редьки и прочего.
[ 454]
