читать не хочу, а просил Теске запечатать их в один пакет и
отослать обратно на корабль. Переводчики похвалили мое
намерение и согласились доложить о моей просьбе на
чальникам. Мне, так же как и им, известно было, что если б я
письма распечатал и прочитал, то надлежало бы со всех спи
сать копии, перевести их на японский язык и потом все это
вместе отправить в столицу. После переводчики объявили
мне, что теперь уже до освобождения нашего писем моих на
зад послать начальники не соглашаются, но запечатали их в
один пакет за своими печатями и прислали ко мне с тем, что
бы я хранил его у себя, не распечатывая, пока не приеду на
корабль. На это условие я охотно согласился. Что же принад
лежит до журнала, то мы читали его с нетерпением: он заклю
чал в себе происшествия от вступления неприятеля в Россию
по самую кончину светлейшего князя Смоленского. Японцы
также нетерпеливо желали знать, каким образом случился та
кой чрезвычайный оборот, и просили нас перевести им опи
сание важнейших военных действий.
3 октября позволено нам было в первый раз видеть Така
тая-Кахи. Он пришел к нам с переводчиками, возвратясь с
«Дианы». Почтенный старик не умел говорить по-русски, но
объяснялся с нами на японском языке посредством пе
реводчиков. С величайшей похвалой и сердечной благодар
ностью относился он о поступках с ним Рикорда, офицеров
«Дианы» и служителей и вообще всех русских, которых он
знал в Камчатке. Видев человека, недавно приехавшего из
России, мы хотели бы многое кое о чем его спросить, но он
не был в состоянии удовлетворить нашему любопытству, по
тому что обстоятельства, для нас важные, а ему чуждые, не
могли доходить до его сведения.
Расставаясь с нами, он просил меня уведомить Рикорда
письмом, что он виделся с нами. На это я охотно согласился,
а он взялся лично доставить к нему мою записку.
Наконец, переводчики, по повелению своего начальства,
объявили нам, что губернатор бумаги, привезенные Рикор
дом, находит совершенно удовлетворительными, почему и ре[ 446]
