огоро. Они сидели рядом в таком положении в рассуждении
прочих чиновников, в каком губернатор обыкновенно садит
ся, а для нас стулья были поставлены против них.
Сначала старший из них приказал одному из чиновников
нижнего класса поднести Рикорду стоявший тут высокий на
ножках поднос, на коем лежал ящик, а в нем было за
вернутое в шелковую материю объявление мацмайского гу
бернатора. Чиновник поднес это Рикорду с некоторой цере
монией, весьма почтительно. Перевод сего объявления, по
желанию японцев, Рикорд прочитал тут же.
После сего подали мне бумагу под названием «Напомина
ние от двух первых по мацмайском губернаторе чиновни
ков». Она была в таком же ящике и также обвернута шелко
вой материей, только не на подносе, и подал ее мне не тот
уже чиновник, который подносил Рикорду. Хотя я знал со
держание сей бумаги, но должен был, для порядка, тогда же
прочитать ее.
Потом возвратили они подарки иркутского губернатора и
показали нам список съестных припасов, которые они намере
ны были дать нам на дорогу. Наконец, японские начальники,
пожелав нам счастливого пути, простились с нами и вышли.
Через короткое время, когда все было готово к нашему
отправлению, посадили нас всех и с нами вместе Такатая-Ка-
хи на губернаторскую шлюпку и повезли на «Диану», а за на
ми в ту же минуту отвалило множество лодок, на которых
везли наши вещи, подарки и съестные припасы. Когда мы из
таможенного дома шли к шлюпке, все японцы, на площади
находившиеся, знакомые и незнакомые, прощались с нами и
желали нам благополучно достигнуть своего отечества.
На «Диане» встречены мы были как офицерами, так и
нижними чинами с такой радостью, или, лучше сказать, вос
хищением, с каким только братья и искренние друзья могут
встречаться после подобных приключений. Что же касается
до нас, то после заключения, продолжавшегося два года, два
месяца и двадцать шесть дней, в которое время, исключая
последние шесть месяцев, мы не имели никакой надежды
[ 455]
