Предисловие

Глава 1. Корни
Глава 2. Выбор пути
Глава 3. Пора надежд и свершений
Глава 4. Признание
Глава 5. Истоки творчества
Глава 6. Лад
Глава 7. Хроника крестьянских бед
Глава 8. Единомышленники
Глава 9. Горький вкус власти
Глава 10. Зов Мельпомены
Глава 11. Городские проблемы
Глава 12. Белов - публицист
Глава 13. В поисках истины

Основные даты жизни
и творчества В.И. Белова

Список правительственных наград, почетных званий и литературных премий В.И. Белова

Фото

Глава 2 

ВЫБОР ПУТИ

После окончания семилетки в 1947 году, в пятнадцатилетнем возрасте Белов стал неплохим помощником в большом домашнем хозяйстве. Старший брат Юрий уехал на Урал, Василий остался за большака. Он неплохо держал в руках топор и все мужские дела по дому мог справлять самостоятельно. Одновременно он работал в колхозе. Несмотря на небольшой рост, парень рос крепким и ухватистым.
В детстве родители часто спрашивают ребенка или подростка: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь большим?». Встал такой вопрос и перед Васей. Четкого, определенного ответа на этот вопрос у него не было. И уж, по крайней мере, он не думал и не мечтал стать писателем. Тянуло его в иные сферы. Он поехал поступать в Рижское мореходное училище, однако туда его не взяли (так же произошло и с Рубцовым, правда, Николая Рубцова не взяли в связи с тем, что ему не исполнилось даже 15 лет). Следующая попытка - Вологодское музыкальное училище. Но и там не повезло. Нужно было вначале окончить музыкальную школу по классу баяна или фортепиано. Таких школ в деревнях не водилось. Желание учиться дальше было непреодолимым. Он решил поступить в Великоустюгское речное училище, которое позже закончил брат Иван. Однако туда он опоздал на вступительные экзамены из-за отсутствия денег на билет. В течение двух лет он предпринимал попытки поступить в какое-либо училище или техникум, но ничего из этого не получалось.
Между тем, неполное среднее образование, да еще с хорошими оценками, для деревенского паренька было большим достижением. Колхозный счетовод Саша Рябков уехал в Архангельск. Председатель и предложил Василию занять его место. Считалось, что счетовод второй после председателя человек в колхозном правлении. Так Белов стал счетоводом, не имея в этом деле ни малейшего понятия.
Вся «бухгалтерия» колхоза предшественником была безнадежно запутана. Новый счетовод, хотя и гордился должностью, однако всякие лицевые счета, ведомости, накладные, квитанции, отчеты его явно не вдохновляли. Кое-как он подводил баланс, сводил дебет с кредитом, запутывая иногда финансовые дела еще больше, чем было до него.
Так называемая бухгалтерия располагалась в избе бобылки Веры. Она протапливала печь, прибиралась и уходила на работу. Счетовод Василий Иванович, с шумящей от угара головой, перебирал бумаги, пытаясь разобраться в сложных хитросплетениях учета и движения колхозных материальных ценностей. От нахлынувшей иногда тоски и скучного бумажного однообразия Вася вытряхивал из окурков махорку, сворачивал цигарки и начинал дымить, чувствуя себя совсем взрослым, настоящим мужчиной. Изредка заглядывал к нему председатель, подсовывал какие-то документы, которые «бухгалтер» подмахивал почти не глядя, доверяя начальству, хотя иногда и сильно сомневаясь в их достоверности. При существующей системе учета, контроля и оплаты труда оказывалось, что почти все крестьяне оставались должниками колхоза. На трудодни получали буквально копейки. Чаще же всего трудодни отоваривались зерном. Государство платило колхозу за центнер ячменя или ржи от 70 до 90 копеек.
Устав от бестолковой работы, счетовод брал листы чистой бумаги и начинал сочинять стихи, чертить схемы ветряных и водяных мельниц, которых было построено по берегам Сохты больше десятка. Вообще ему хотелось сбежать из этого «учреждения», уединиться где-нибудь со своей любимой гармонью и слушать ее переливистые голоса.
Почти два года Белов проработал счетоводом-бухгалтером, так и не познав до конца всех премудростей этого «сидячего» дела, умудряясь, однако, нормально отчитываться о делах колхоза.
На красивого парня, гармониста, да еще и счетовода давненько поглядывали девушки, перешептываясь между собой. Но жениться ему было рановато. Нужно было подумать о продолжении учебы и поисках настоящей мужской работы. Нельзя сказать, что юноша Белов не замечал представительниц прекрасного пола, что его не волновали, как и любого парня, трепетные округлости деревенских подружек. Однако, у него были свои представлении о дружбе и любви. Он не хотел дружить просто так, лишь бы гулять с какой-нибудь девчонкой. Он хотел, чтобы она ему нравилась, он мечтал полюбить по-настоящему, так же, как свою одноклассницу из шестого класса. Но такой любви не было, а обмануть девушку он даже и в мыслях не допускал.
Однажды он прочитал в газете объявление о приеме в школу фабрично-заводского обучения. Для поступления нужно было получить согласие общего собрания колхозников. Не все проголосовали за то, чтобы отпустить парня учиться. Но перевес оказался на стороне тех, кто был «за», несмотря на то, что контора опять оставалась без счетовода. Мать также была не против решения Васи. Есть желание, надо учиться.
Второе условие поступления было более серьезным. Для поступления в эту школу нужно было иметь документы. А их-то как раз и не было. Ни свидетельства о рождении, ни паспорта, ни даже какой-нибудь справки или выписки. В тридцатые годы детей колхозников иногда вообще не регистрировали. Это был еще один тормоз, который удерживал молодежь в сельской местности.
Свои попытки получить свидетельство о рождении Белов очень трогательно описал в «Плотницких рассказах», выступая в повести под именем Константина Зорина.
Целый день и еще ночь шагал Василий за получением метрик в районный центр Харовск. В четыре часа утра он дошел до загса и уснул на крыльце. Далее мы вынуждены цитировать.
«В девять часов явилась непроницаемая заведующая с бородавкой на жирной щеке. Набравшись мужества, я обратился к ней со своей просьбой. Было страчно, что на мои слова она не обратила ни малейшего внимания. Даже не взглянула. Я стоял у барьера, замерев от почтения, тревоги и страха, считал черные волосинки на теткиной бородавке. Сердце как бы ушло в пятку...».
Потом заведующая, не глядя на юношу, с презрением буркнула: - Пиши автобиографию.
Биографию пришлось переписывать три раза. Заведующая куда-то надолго ушла, а потом начался обед.
«После обеда она все же прочитала документы и строго спросила:
- А выписка из похозяйственной книги у тебя есть? Сердце снова опустилось в пятку: выписки у меня не было.
И вот я иду обратно за семьдесят километров, чтобы взять в сельсовете эту выписку».
Через неделю Белов повторил «культпоход» в райцентр.
«Теперь заведующая взглянула на меня даже со злобой. Я стоял у барьера часа полтора, пока она не взяла бумаги. Потом долго и не спеша рылась в них и вдруг сказала, что надо запросить областной архив, так как записи о рождении в районных гражданских актах нет.
Я вновь напрасно огрел почти сто пятьдесят километров».
Запрос пришлось ждать долго. Явился Белов пред ясны очи заведующей загсом в третий раз осенью, после окончания сенокоса.
«Заведующая, казалось, уже просто меня ненавидела», - пишет Белов.
- Я тебе выдать свидетельство не могу! - закричала она, словно глухому. - Никаких записей на тебя нет! Нет! Ясно тебе!
Я вышел в коридор, сел в углу у печки и... разревелся. Сидел на грязном полу у печки и плакал - плакал от своего бессилия, от обиды, от голода, от усталости, от одиночества и еще от чего-то».
Паспорт получил Белов только в 1949 году, после поступления в школу №5 фабрично-заводского обучения города Сокол, расположенного на реке Сухоне. День рождения пришлось устанавливать через суд. Так он уехал из деревни и больше уже никогда там не работал.
Школа готовила плотников и столяров. Специальность была ему по душе, так как все мужчины в роду занимались плотницкими работами, да и сам он в этом деле уже знал толк. Одновременно Василий учился в восьмом классе вечерней школы. На фабричном оборудовании делали двери, рамы, небольшую мебель, полочки, табуретки и другие поделки. Школа дала возможность получить аттестат столяра, что позволяло официально устроиться на работу.
По окончании обучения нужно было отрабатывать полученное бесплатно от государства образование в течение пяти лет. Белова, вместе с другими выпускниками, направили в распоряжение Монзенского строительно-монтажного управления. На реке Монзе, возле деревни Васильевской, начали строить большой деревоперерабатывающий комбинат. Поселили рабочих в старой заброшенной церкви, потом в палатках, в лесу. Ни радио, ни кино, ни магазинов, ни музыки - ничего не было у ребят, кроме обязанности отработки и голого энтузиазма. Многим такие условия жизни не понравились, и они сбежали со стройки. Василий решил, что никакие трудности его не остановят. Он продолжал работать.
Строительство комбината продолжалось. Построили пилораму, чтобы пилить лес на брус и доски. Фундамент под пилораму рыли на старом кладбище. Частенько под лопату попадали черепа и кости. В церковь завезли станки и там же смонтировали передвижную электростанцию. Зарплату в сроки выдавали редко, жили впроголодь, мерзли. Один раз Василий «постился» трое суток, так, что стало пошатывать. Дело доходило до того, вспоминает Белов, что ради еды был готов пойти на преступление. Ему выдали 25 рублей, которые пришлось растягивать не на одну неделю.
В свободное время он ради интереса помогал мотористу в обслуживании электростанции, попутно изучая устройство и эксплуатацию. Техникой Вася интересовался еще со школы. Из радиодеталей, которые ему прислал старший брат, он сделал детекторный приемник с наушниками, который приходили слушать все желающие.
Вскоре Белова перевели работать мотористом на такую же электростанцию на станцию Вохтога Северной железной дороги Грязовецкого района Вологодской области. На этой работе деньги выплачивали также редко и мало, жить было очень трудно. В поселке не было ни школы, ни библиотеки. Василий хотел продолжить образование, намеревался поступить на учебу в Череповецкий строительный техникум, но материальные затруднения и необходимость оказания помощи матери не позволили осуществить это намерение. Поиски более подходящей работы привели его в старинный русский город Ярославль с его золотыми куполами, величавой, спокойной рекой Волгой и развитой промышленностью. Там к тому же жили родственники.
Ярославский завод Министерства путей сообщения в основном работал на нужды железной дороги, но готовил специалистов разных профилей. Здесь Белов освоил профессию электромонтера. Одновременно продолжил учиться в вечерней школе. Гуляя по набережной реки Волги, он скучал по родному дому, по матери, прекрасно понимая, что жить в деревне молодому парню неинтересно. Нет там ни техникумов, ни институтов, ни заводов, ни фабрик. Нет перспективы. Менее года удалось ему проработать в Ярославле. Юноше шел девятнадцатый год - призывной возраст.
Весной 1952 года его призвали в ряды Советской армии. Служба считалась делом чести любого парня. Если парень не служил в армии, девушки дружили с ним с опаской: не был в армии - значит больной.
В учебном подразделении Белов стал учиться на военного радиотелеграфиста. Место службы - город Красное село Ленинградской области. Здесь же раньше служил его отец. Василия определили в войска особого назначения, которые подчинялись непосредственно Л.Берия. Как вспоминал Белов, только в армии он наконец-то позабыл о чувстве голода, которое до этого не покидало его даже во сне.
Армия давалась ему нелегко. Как и у любого невоенного человека, она воспитывала не только «боевой дух», но иногда ломала неустоявшуюся психику, корежила чувство собственного достоинства, давила, унижала, выковывая из живого человека полуробота. Недаром во все времена совершались из армии побеги, были трагические случаи самоубийств и даже расстрела солдатами своих сослуживцев.
«Три года каждая третья ночь была бессонной полностью и каждая вторая наполовину. Это был самый трудный период моей жизни не только в физическом, но и в нравственно-психологическом смысле», - писал в своей биографии Белов.
Я вспоминаю годы своей службы в армии в конце шестидесятых годов в Мурманской области. Сразу же по прибытии в часть командир отделения, армянин по национальности, по какой-то пустяковой причине решил проучить новобранцев. Он заставил их ночью копать яму. Ее копали два часа, потом снова зарыли. Этот «младший командир» в течение недели обобрал нас, занимая деньги якобы в долг. Потом, конечно же, никому ничего не отдал. Жалоба командиру роты имела обратное значение - сержант стал еще злее. В первую неделю службы у меня из тумбочки украли все туалетные принадлежности, приемник, книги, которые я по глупости прихватил с собой почитать. Листами от этих книг пользовались в туалете.
Первая баня нас встретила холодной водой без мыла. Пока «салаги» мылись, «старики» в буквальном смысле слова раздели нас, забрав себе новое обмундирование, оставив старую замасленную форму, сапоги, пилотки и ремни. Иногда появлялось желание поджечь казарму, такая на всех была озлобленность.
В увольнение за весь период службы Белову удалось сходить всего несколько раз. В то время родственники в армию не приезжали, не было такой моды. Да и кто мог приехать к Василию? Свои скромные солдатские накопления он отправлял матери. Дважды ему удалось побывать в краткосрочном отпуске. Вот было радости на деревне, а особенно маме!
Самое первое увольнение в город для радиотелеграфиста Белова закончилось быстро и неприятно. Вместе с другими солдатами в городе его остановил патруль. Из-за того, что подковки на каблуках оказались сношенными, передали их всех в лапы «Бармалея», начальника Ленинградской военной комендатуры, где пришлось немного посидеть.
Министр внутренних дел СССР Лаврентий Павлович Берия в 1953 году был обвинен в заговоре с целью захвата власти, объявлен агентом иностранных спецслужб и расстрелян. В то время пели: «Берия, Берия, вышел из доверия, вот приехал Маленков, надавал ему пинков». Служба специального назначения осталась, Белов по-прежнему перехватывал «вражеские» шифрограммы.
Несмотря на негативный осадок от армейской службы, время, проведенное в казармах и на учениях, не прошло даром, без ощутимой пользы. Будущий писатель возмужал, укрепил силу тела и духа. В армии он был сыт, одет, обут, не надо было думать о жилье. Появилось время для обдумывания жизненных ориентиров, работающих на перспективу, хотя и не очень четких, но, в общем-то, долгосрочных. Самое главное -появилась возможность больше читать, благо в библиотеке воинской части классическая литература была почти в полном комплекте. Правда, много читающих товарищи командиры недолюбливали. В армии ум не в чести, главное - выносливость и сила. Этим новобранец Белов тоже был не обделен. Утренняя зарядка, перекладина, кросс, строевая, обливание холодной водой - все было под силу, во все он втянулся и особо этим режимом не тяготился. В армии закон простой - думать не надо, надо лишь беспрекословно и четко выполнять приказы командиров, даже если они тебе не нравятся или, по твоему мнению, являются нелогичными, глупыми, издевательскими и т.п.
Читать в ленинской комнате было не очень удобно, постоянно отвлекали. Поэтому в свободное от дежурства время он читал, лежа на койке. Иногда по ночам забирался в каптерку. Кроме художественной литературы, он с удовольствием изучал литературно-критические статьи Белинского, Чернышевского, Добролюбова и сам начал пробовать свои силы в критическом жанре. Свободолюбивые идеи знаменитых русских критиков импонировали не испорченному городской жизнью юноше, а думы о судьбах крестьянства все более подводили его к мысли о том, что надо бы о крестьянах, деревне написать. Написать так, чтобы мурашки по телу пробегали.
Был прочитан почти весь Горький, включая публицистику. Но особенно Белов любил стихи. Маяковский, Есенин, Некрасов, Тютчев, Блок. Непререкаемым кумиром был Пушкин. «Приходили и уходили Некрасов, Толстой, Лермонтов, Достоевский. Один Пушкин был бессменным постояльцем в моей душе», - писал он в статье «Двухвековой юбилей Пушкина». Некоторые литературные критики отмечали в ранних стихах Белова подражание Маяковскому и Есенину.
Чтение вольно или невольно подталкивало к самовыражению. Хотелось писать самому. И он начал писать рассказы, очерки, стихи.
При Доме офицеров существовал литературный кружок, на занятиях которого Белов познакомился с Решетовым Александром Ефимовичем, который помог напечатать его стихотворение в журнале «Звезда». Еще до этого самое первое стихотворение было опубликовано в Ленинградской окружной газете «На страже родины».
Решетов был к тому времени уже известным поэтом. Белов ему понравился. Поэт пригласил его к себе домой, где обратил внимание на сильные и слабые стороны стихов. Эта моральная поддержка была всего важнее, вселяла уверенность в то, что его стихи, по крайней мере, похожи на настоящие, что бросать это полезное и интересное занятие не следует.
Окрыленный поддержкой Решетова, Белов направил несколько стихотворений популярному поэту Н.Асееву, однако ответа почему-то не получил. (Я вспоминаю, как унес свой первый рукописный сборник «Басни» в Дом союза писателей в Москве именитому баснописцу Сергею Михалкову. К нему я, естественно, не попал, ответа на оставленную рукопись так и не дождался).
Выбор пути, можно сказать, определился. Хотя никакой уверенности в правильности курса в то время, конечно же, не было. Впереди были проблемы поважнее. Уже будучи известным писателем, в своих многочисленных интервью Белов говорил, что он не думал стать профессиональным литератором.
Закончилась служба в армии. Осенью 1955 года, после недолгого пребывания в родной деревне, Белов поехал к брату Юрию в Пермь, где стал работать столяром на заводе. Продолжал писать стихи, однако редакции газет вежливо отказывали публиковать их. Кто из начинающих писателей, поэтов не переживал этих горьких минут обиды и разочарования в своих творческих способностях? Без опытного учителя или специального образования добиться успехов на этом поприще было очень и очень трудно.
У брата прожил недолго. Василию было неудобно стеснять его. Он возвращается в Вологду, занимается поисками работы. Было желание поработать в газете, но несколько месяцев свободных вакансий в редакциях не было. Некоторое время пришлось поработать воспитателем общежития торфопредприятия. Наконец, в августе 1956 года редактор Грязовецкой районной газеты «Коммунар» оформляет его на работу в качестве литературного сотрудника. Выходит, Белова все-таки больше тянуло не к физическому, а к интеллектуальному, творческому труду.
Целых два года были посвящены журналистской работе. Весь Грязовецкий район был изъезжен и исхожен в поисках интересных людей, событий, сюжетов, фактов, материалов. Он пишет статьи, очерки, репортажи, фельетоны, информации. В вологодских газетах стали печататься его стихи. За этот период времени Белов еще ближе узнал и полюбил сельских тружеников, прочувствовал их тяготы и заботы, собственными глазами увидел, как происходили различные эксперименты в сельском хозяйстве, задуманные в министерствах, и каковы были их реальные результаты. То приказывали выращивать на Севере кукурузу, то давать стране больше мяса, а не молока, в результате чего происходил массовый забой продуктивного скота. То МТС выделяли, то присоединяли к колхозам, а в общероссийском масштабе уже вовсю шло свертывание деревень, целенаправленное подкапывание крестьянских корней, что особенно хорошо было видно на примере родной деревни Тимонихи.
Работая в газете, он продолжал учиться в вечерней школе, чтобы получить среднее образование. Часто ездил в Вологду на занятия литературного объединения, которым руководил поэт Сергей Викулов. Объединение работало на базе областных газет «Красный Север» и «Вологодский комсомолец».
По традиции во время занятий каждый новый член объединения должен был рассказать свою биографию и прочитать несколько произведений. Немного смущаясь, Белов поведал о своей жизни в деревне, учебе, работе, службе в армии. Затем прочитал из тетради несколько стихотворений. И хотя некоторые из них уже были опубликованы, судили автора строго, без всяких поблажек, но по-дружески. Он, конечно, понимал, что к нему относятся как к деревенскому парню, несмотря на то, что работал в газете, да и темы стихов в основном были сельские. Один из критиков, преподаватель пединститута, категорически заявил:
- Я вам советую, товарищ Белов, бросить это дело... Ничего из вас не получится!
Авторы помоложе заступились за начинающего поэта. Тяжело было пережить очередной удар по самолюбию. Однако, Белов не сдавался, продолжал писать. Его стихи стали печатать в альманахе «Литературная Вологда».
Работа в газете дала мощный толчок к чисто литературной деятельности. Стала появляться уверенность в своих силах. Окрепла активная гражданская позиция. А упорства Белову было не занимать. Еще в армии его приняли в ряды КПСС. В то время истинные коммунисты работали, не считаясь со временем, не за деньги, а за идею. Целью компартии было воспитание молодежи, постоянное улучшение жизни людей, искоренение моральных недостатков, укрепление дружбы и мира между народами разных стран. За два года в вологодских газетах было опубликовано более двадцати стихотворений, не считая журналистской «продукции».
Активный журналист был замечен руководящими партийными кадрами, и осенью 1958 года Белова избирают первым секретарем Грязовецкого райкома ВЛКСМ. А в начале этого года в жизни нашего героя происходит еще одно важное событие - Василий связывает свою судьбу со студенткой пятого курса Вологодского педагогического института Ольгой, родители которой также были педагогами, а мать к тому времени работала директором школы. Молодая жена могла стать и стала помощницей будущего известного писателя во всех его делах. Она закончила факультет русского языка и литературы и также писала стихи, хотя так и не рискнула их опубликовать.
В 1972 году у Беловых рождается дочь Аня. В настоящее время она живет в Москве, работает искусствоведом.
Весь последующий долгий творческий путь супруги шли вместе. Жена поддерживала Васю в трудные минуты, вдохновляла его, вместе с ним радовалась появлению новых произведений, присвоению премий и почетных званий, помогая редактировать и печатать на машинке труды мужа. По существу она была его домашним секретарем.
Работа в райкоме комсомола требовала большой отдачи, энергии, поисков подхода к молодежи, изучения ее жизни, досуга, быта, психологии, трудоустройства. Молодежь стремилась уехать из деревни, как когда-то это сделал сам Белов. Девушки из колхозов фиктивно оформляют брак с городскими ребятами, прописываются в городе, потом разводятся, лишь бы не оставаться в деревне. Вот такие встречались курьезы. Проблема была обоюдоострой. С одной стороны, нужно было помогать молодежи уехать из деревни, чтобы продолжить образование, самостоятельно встать на ноги, с другой - наоборот, убеждать молодежь оставаться в колхозах, чтобы поднимать сельское хозяйство.
Пленум, на котором избрали Белова секретарем, остался позади. Он впервые открыл дверь кабинета с табличкой «Первый секретарь». На большом письменном столе стояло целых два телефона, письменный прибор, лежали блокнот, бумага, карандаши. На стене - карта Грязовецкого района со знакомыми названиями поселков и деревень, с голубыми змейками речек, неровными овалами озер. В комсомольской организации района числилось две тысячи триста членов ВЛКСМ, а всего молодых парней и девушек - более пяти тысяч человек. Теперь он должен, обязан был думать о них, может быть, даже больше, чем о себе.
Однажды навестил нового секретаря заведующий типографией Проничев. Он старый комсомолец. Рассказал Белову, как они работали раньше. Ни телефонов, ни машин не было. Вся организация работы строилась на личном энтузиазме и железной дисциплине, как в армии. Боролись с кулаками, дезертирами, оказывали медикам помощь в борьбе с тифом и другими инфекционными заболеваниями.
Организовывали клубную работу, политучебу, заготовку хлеба, сплав леса и еще многое, многое другое.
В кабинете стоял мягкий кожаный диван, стулья. Иногда секретарю почему-то лезли в голову сами собой стихотворные строчки.
     
Умел начальство ругать и я:
Бездельники, мол, и прочее...
Теперь пошуми: «Бюрократия!» -
Начальствуешь сам воочию.
Сумей толковать обо всем и для всех,
От самых больших до маленьких,
За силос, за хлеб, за девичий грех –
За все отвечать до капельки...
     
Это были размышления о своей работе в стихах, хотя и не очень совершенных с теоретической точки зрения, зато от души.
В райкоме комсомола было всего пять штатных работников. Намечавшиеся по плану командировки на места не всегда получались. Бумажная волокита отнимала массу времени. Вновь испеченный секретарь обнаружил в столе четырнадцать обкомовских директив, по которым нужно было срочно принимать меры и представлять отчеты о выполнении. А сверху все идут и идут новые директивы, указания, телефонные звонки. Секретари обкома поторапливают, намекают на неисполнительность и возможность наложения взыскания. Как на все бумаги успеть ответить, как сделать все намеченное? Да тут хоть круглые сутки работай, все равно времени не хватит. Он обращается за советом к секретарю райкома партии Грибанову. Тот предложил на время оставить все бумажные дела и всем составом разъехаться по колхозам, фермам и стройкам. Так и сделали. Машину достать не удалось. Пришлось молодежному вожаку шлепать по грязи в сапогах из одной деревни к другой, от фермы к правлению колхоза, разыскивать комсомольских вожаков, встречаться с людьми. Доярками, трактористами и конюхами молодежь работать не хотела. Все рвались в город. Переубеждать было нелегко - сам-то как поступил. А с другой стороны надо укреплять кадры, как-то заинтересовывать молодежь, закреплять в селах, ведь одним старикам да пожилым колхозникам было все труднее держать хозяйство на плаву.
Заседания, совещания, учеба, командировки, встречи, беседы, увещевания, поддержка и выговоры, личный прием - все эти мероприятия повторялись изо дня в день и составляли главное в работе первого секретаря.
Комсомольская воспитательная работа надолго запомнилась, отпечаталась в душе, оставляя несмываемые впечатления молодости, обаяния, веры в светлое будущее и вместе с тем некоторой неудовлетворенности в сделанном. Хотелось многого, но по различным причинам, в основном объективного характера, не получалось. Хорошо еще, что такими же проблемами, только на еще более высоком уровне, занимались партийные органы и организации.
Писал ли Белов в это время стихи? Успевал ли? Конечно, писал. Иногда сочинял прямо на ходу. Причем желание сочинять стихи не истощалось, напротив, все более усиливалось. Иногда они как бы сами рождались, спускались откуда-то сверху, иногда приходилось над одной строчкой ломать голову.
В Ярославле намечалось проведение семинара молодых поэтов. Белов самостоятельно, без приглашения решил съездить туда, послушать известных и молодых авторов и, если удастся, поучаствовать самому.
После общего заседания всех распределили по группам, так называемым семинарам. Белов оказался в семинаре Ярослава Смелякова и Николая Старшинова, хорошо известных поэтов, стихи и книжки которых довольно часто печатались в Москве. Старшинов на подведении итогов работы семинара отметил, что хотя некоторые стихи отражали прописные истины, были далеки от необходимого художественного уровня, в ряде из них появились настоящие, искренние, выстраданные поэтические строки и даже откровения, не известные столичным мастерам поэзии. Белов также читал свои стихи и был замечен именитыми гостями. Ярослав Смеляков пишет рецензию на его стихи и рекомендует автора для приема в Литературный институт. Это было неожиданное, но очень приятное и волнующее для Белова событие. Его мечты могли сбыться, если он будет учиться в институте. Предпосылки для учебы были. Он получил аттестат о среднем образовании. У него был опыт журналистской и секретарской работы. Его материалы, стихи публиковались. Самое главное- он хотел учиться дальше. Правда, хотел поступить на филфак МГУ заочно, но жена настояла на очном обучении именно в Литературном институте, хотя это вносило не очень приятные коррективы в семейную жизнь.
Полный решимости, Белов едет в Москву, успешно сдает экзамены и поступает на первый курс Литературного института имени М.Горького, единственного в стране, который выпускал почти профессиональных прозаиков, поэтов, драматургов, критиков.
Итак, сделан очередной шаг, прокладывающий путь к творческому самовыражению личности Василия Белова. Выбор пути определился, поворачивать назад было поздно.
Москва. 1959 год. Литературный институт. Общежитие. Знакомство с писателями, поэтами, студентами. Изучение истории языка и литературы, других специальных предметов. Все это было необычно, интересно, увлекательно, почти фантастично. Простой деревенский парень, с грехом пополам получивший когда-то метрики, с запозданием окончивший десять классов, перебирается из тихой, провинциальной Вологды в столицу России и СССР. Он об этом раньше даже и не мечтал. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Судьба руководит поступками человека, направляет их в правильное русло, если он прислушивается к ее зову, к ее подсказкам и предложениям.
Москва вначале не очень дружелюбно (как когда-то и Николая Рубцова и Василия Шукшина) приняла варяга из Вологды. Однако, столица постепенно сдавалась, смягчалась, уступая напористому студенту, изредка раскрывая перед ним двери редакций и издательств журналов и газет.
Вначале он скучал по матери, жене, родной деревне, природе, Вологде. Столичная суета раздражала, утомляла. Попадая мимоходом на Ярославский вокзал, с которого отправлялись поезда на родину, он слышал знакомый говорок, и невольно подступал к горлу царапающий комок, глаза наполнялись влагой...
Постепенно все вставало на свои места. В столице ощущаешь себя как бы причастным ко всем ее малым и большим делам и событиям. Осмотр достопримечательностей Москвы, посещение музеев, выставок, учеба, стихи входили в повседневный ритм жизни, затягивали, не давали скучать. К тому же к нему изредка приезжала жена, иногда наведывался брат Иван. Во время каникул он спешил в деревню к маме, в родной дом.

далее