ляют к ушам и почитают за драгоценное каменье, а быть смоляному веще
ству не верят».23
Как православный миссионер Иосаф, естественно, уделил большое вни
мание описанию туземцев русских колоний. Хотя вопрос происхождения на
званий местных племен практически не был им решен, так как он полагает,
что «Аляксинцы, Кинайцы, Чугачи от мест, где поселились, название име
ют», этнические различия туземцев и их былые районы обитания и миграций
выявлены Иосафом в общих чертах правильно. По этому поводу он сооб
щает следующее: «Хотя жители Кадьякские разумеют, что все около их жи
вущие народы произошли от них, но по сообразию их языка с Алексинцами
и даже до мест противу Чукоцкова Носу лежащих, а сих с чукчами, дога
дываться можно, что произошли из Азии чрез Чукотской мыс, Кинайскому
же народу, должно быть вышедшему из средины земли, с Америки, ибо раз
говор их ближе подходит к разговору живущих внутрь земли по реке Мед
ной обывателей и в роде жизни и в обрядах сообразны с теми же... а Ки
найцы, Медновцы и Колюжи с Угалянцами ни малого между собою в языке
сходства не имеют...»
Рассказывая о социальном устройстве туземцев, Иосаф отмечает, что
«хотя Советы Старейшин и опытных людей, а паче всего мужей, прославив
шихся в войне,.имеют действие над сердцами жителей, но о подчиненности
и понятия не имеют, тайны (тойоны) их хотя и носят имя начальников, но
только потому, что они всегда бывают семейные и в прежде бывших войнах
прославившиеся, а чрез те имеющие многих калог, или пленников, с коими
поступают самовластно и вольны или дарить кому хотят, или продать, или
оставить наследникам, но соседями по своей воле управлять, или за пре
ступление чем наказывать не могут».24
В отличие от бытовавшего ранее в русских описаниях утверждения о яко
бы полном отсутствии развитых религиозных представлений у туземцев рус
ских колоний, Иосаф утверждает, что они «Высшее Существо признают и
называют Агаюн, или дух добрый, научающий людей делать байдарки, по
могающий промышлять зверей и во всех людских нуждах, но ни жертво
приношений, ни поклонения ему не отдают, зная, что он зла никогда не
творит, а злова духа называют йятк (?), который во всем старается людям
вредить, и потому в.угодность ему, для умилостивления, пляшут, нарядясь
в странные виды, а некоторые и шаманят, но идолов никаких не имеют. Все
то добродетелем разумеют, что имеют в обычае, противное же обычаям на
зывают пороком. Будущую жизнь признают, но воздаяния основаны на чув
ственностях: верят, что хорошим людям в будущей жизни откроется обилие
в промыслах, а худые будут нищенствовать и томиться глазом, и потому с
лучшими людьми кладывали в могилу, прежде просвещения, все военные и
промысловые инструменты* а сверх того и хорошего любимого в жизни его
пленника, убив с ним же зарывали для услуг в другой жизни».25
Большое внимание в описании уделено повседневной жизни, промыслам,
одежде и пище туземцев. Неоднократно подчеркнута удивительная приспо
собленность местных жителей к природным условиям, их врожденные мо
реходные способности, в связи с чем Иосаф считает, что хотя «способности
как к словесным наукам, так и к художествам в жителях есть, однако вос
питанные же при Компаний.и обученные языку и грамоте до прибытия мис
сии американцы, более склонны к должностям до мореходства принадлежа
щим, и потому по способностям их и поручены многим выгодные для тех
должности». В описании приведены уже давно знакомые русским промыш
ленникам способы промысла морских и сухопутных зверей и рыб, а также
рассказано об основных судах (байдарах и байдарках), используемых для
охоты и путешествий. При этом архимандрит Иосаф отмечает как традици
онные черты материальной культуры и образа жизни, так и изменения, про
исходившие благодаря появлению русских. Так, замечая, что прежде не
маловажным богатством среди туземцев наряду с «калгами» (пленниками)
почитались «корольки и бисера», он констатирует, что «ныне более любят
209
