— Что вы задумали?.. —Глаза его стреляли вопросами.
Испанцы сурово молчали, лицо Антонио вдруг скомка
лось, как лист бумаги, задергалось, стало бесформенным, се
рым и жалким. Дыхание будто остановилось. Мясистые губы
поджались валиком, образовав тонкую кривую щелочку на
трясущемся лице.
— Не убивайте, не убивайте, —скулил он и плакал. И плач
сей становился все сильнее и громче, переходя в рыдания, по
хожие на жалобный вой старого пса.
— Позвольте, дон, я сверну ему голову. Он предал нас1 —
Алонсо сгорал от злости.
— Остыньте! — Майор повелительно поднял перчатку.
Ему вдруг стало жаль старика. Склонившись к нему, он взял
его за дрожащее плечо:
— Поклянись, что ты сказал нам все, что знаешь.
Перепуганный, но обрадованный наметившейся переме
ной, Початок утерся рукавом, тяжело поднялся и, откинув
сиденье на козлах, достал из вместительного багажника ме
таллическую сеть.
— Вот! —Он торопливо опустил ее к ногам молчавших
испанцев и рассказал все о замысле капитана.
— Значит, мы должны быть по твоей милости мясом для
этой твари! —Алонсо и Фернандо, казалось, стали еще выше.
Муньос, не раздумывая, шмыгнул под защиту Диего де
Уэльвы.
— Вы что же, дон, опять хотите поверить и отпустить эту
вонючую крысу? —Желваки грецкими орехами перекатыва
лись под кожей Мигеля.
— Поверить —да, но не отпустить. —Майор повернулся
к
старику, голос его звучал по-иному, что насторожило возни
цу. —Я бы мог казнить тебя, но не сделаю этого. Будешь по
могать нам —поможем и мы.
Муньос бухнулся на колени и попытался облобызать бот
форты своего спасителя, но Диего отошел прочь.
— Но помни, Антонио, доброта моя не безгранична. Люди
мои будут держать тебя на мушке и, если узнают вновь о тво
их кознях... сотрут в порошок. Ты рассчитывал выдоить из
меня деньги, как из коровы, а затем отдать на съедение вол
кам. Но ты столь глуп, что я без труда смог прочитать эти
мысли на твоей роже. Еще в таверне. А если вздумаешь де
350
