лать ноги, —майор безошибочно угадывал мысли, —знай:
свинца в тебе будет больше, чем на собаке блох.
Початок с трудом отодрал прилипший к нёбу язык. Он по
нял, что проиграл, и проиграл вчистую.
Глава 19
Лысоголовый гриф с раздробленным крылом обреченно
тащился неизвестно куда по равнине, пересекая волчью тро
пу. Тереза перекрестилась: ей стало не по себе. Ковыляние
раненой птицы мерещилось ей дурной приметой.
— О, Пресвятая Дева, не покинь меня! —Девушка соско
чила с уставшего жеребца, умело расстегнула подпруги, ста
щила седло с потником, наскоро протерла коня травой и, захо
мутав одну из его передних ног петлей узды, села передохнуть
и подкрепиться.
Кругом тянулась ржавчина плешивой равнины с клинь
ями серо-зеленых лугов. Слева, футах в трехстах пятиде
сяти, угрюмой полосой лежала южная дорога, прямиком
уходящая на запад. В густеющем сумраке умирающего дня
тревога сжимала сердце Терезы, но она не рыдала и не
роптала. Избранную судьбу она встречала молча, лицом к
лицу.
Перво-наперво следовало разжечь костер — крохотный,
неприметный; вскипятить воду и побаловать себя кофе.
Она выкопала ножом для костра ямку, скрывающую язы
ки пламени. Валежника и хвороста было вдоволь, перекален
ные солнцем ветки низкорослого кустарника валялись по
всюду.
От одного вида огня —живого и теплого —на душе стало
веселей, и какое-то время девушка лежала, задумчиво глядя
на его древнюю пляску. Когда кофе поспел, Тереза дала ему
чуть подостыть и затем маленькими глотками принялась по
тягивать душистый напиток. В седельных подсумках нашел
ся добрый припас мяса и жареных маисовых зерен, которые
были с аппетитом съедены.
Несмотря на голод и одолевавшие беспокойные мысли,
она еще разглядывала играющий искрами костер и притаив
шиеся густые тени. Ее слух остро откликался на непрерывные
351
