с великим раболепством и, присев почти на колени, с поник
шею головой, долго что-то ему рассказывал, надобно думать
о том, как нас взяли.
После сего начальник всходил к нам на лодку с фонарями
посмотреть нас. Мы просили его велеть нас несколько облег
чить. Стражи наши, понимая, чего мы просим, пересказали
ему, но он вместо ответа засмеялся, проворчал что-то сквозь
зубы и ушел. Тогда мы отвалили от берега и поехали далее, а в
ночь на 15-е число пристали к большому огню, разведенному
на берегу. Тут развязали нам ноги и стали нас выводить одно
го после другого и ставить подле огня греться, а наконец, по
вели всех на гору, в большой пустой амбар, в котором, кроме
одних дверей, не было никакого отверстия. Там дали нам оде
яла постлать и одеться, положили нас, связали опять ноги
по-прежнему, покормили кашей из сарачинского пшена и ры
бой. Сделав все это, японцы расположились курить табак и
пить чай и более уже о нас не заботились. 15-го числа во весь
день шел проливной дождь, и мы оставались на той же квар
тире и в том же положении. Кормили нас три раза в день
по-прежнему кашей, рыбою и похлебкою из грибов.
16-го числа поутру было уже ясно, и мы стали сбираться в
дорогу. Ноги нам внизу развязали, а выше колен ослабили,
чтоб можно было шагать; надели на нас наши сапоги и выве
ли на двор. Тут спросили нас, хотим ли мы идти пешком или
чтобы нас несли в носилках; мы все пожелали идти пешком,
кроме Алексея, у которого болели ноги.
Японский оягода здешнего места долго устраивал порядок
марша. Наконец, шествие началось таким образом. Впереди
шли рядом два японца из ближайшего селения, держа в руках
по длинной палке красного дерева, весьма искусно выделан
ной; должность их была показывать дорогу; они сменялись
вожатыми следующего селения, которые встречали нас, имея
в руках такие же жезлы, на самом рубеже, разделяющем зем
ли двух селений. За ними шли три солдата в ряд, потом я.
Подле меня шли по одну сторону солдат, а по другую работ
ник, который отгонял веткой мух и комаров; сзади же другой
[
2 4 6
]
