зали, что у меня лицо чрезвычайно опухло и почернело. Я ед
ва мог плевать и с нуждою говорил. Мы делали японцам раз
ные знаки и посредством Алексея просили их ослабить немно
го веревку, но пушечная пальба их так настращала, что они
ничему не внимали, а только понуждали нас идти скорее и бес
престанно оглядывались. Я желал уже скорее кончить дни
свои и ожидал, не поведут ли нас через реку, чтобы броситься
в воду; но скоро увидел, что этого мне никогда не удастся сде
лать, ибо японцы, переходя с нами через маленькие ручьи,
поддерживали нас под руки. Наконец, потеряв все силы, я
упал в обморок, а пришед в чувство, увидел японцев, льющих
на меня воду. Изо рта и из носа у меня текла кровь. Несчаст
ные товарищи мои, Мур и Хлебников, со слезами упрашивали
японцев ослабить на мне веревки, хотя немного, на что они
согласились с большим трудом. После этого мне сделалось го
раздо легче, и я с некоторым усилием мог уже идти.
Пройдя верст десять, вышли мы на морской берег проли
ва, отделяющего сей остров от Мацмая, к небольшому селе
нию, где ввели нас в комнату одного дома. Сперва предложи
ли нам каши из сарачинского пшена, но нам тогда было не до
еды. Потом положили нас кругом стен, так что мы один до
другого не могли дотрагиваться. Дали каждому по пустой
кадке, чтобы облокотиться; веревки, за которые нас вели,
привязали концами к железным скобам, нарочно на сей слу
чай в стену вколоченным, сняли с нас сапоги и связали ноги
в двух местах, по-прежнему очень туго.
Сделав все это, японцы сели в середине комнаты кругом
жаровни и начали пить чай и курить табак. Если б львы
таким образом были связаны, как мы, то можно было бы
между ними спать покойно без всякого опасения. Но япон
цы не могли быть спокойны: они каждую четверть часа ос
матривали всех нас —не ослабли ли веревки.
Здесь свели нас с матросом Макаровым; от крепости до
того места его вели особо. Он сказал нам, что японцы, захва
тив его в крепости, тотчас привели в какую-то казарму, где
солдаты потчевали его саке и кашею, и он довольно исправ[
240
]
