Крепко жаден был до денег Початок. Хоть гору золотую
насыпь —все подскребет и пыли даже не оставит. А если ка
кая звонкая и закатится, скажем, в дерьмо, то не тут-то было:
слез не прольет, но и мимо не ступит, в узел сокрутится, хоть
зубами монету достанет непременно!
«Но как теперь быть? —Муньос воздел к небу руки и в от
чаянии уронил их на колени. —Чего ожидать? Бес знает! —
Сердце, однако, подсказывало прикидываться понимающим
и счастливым за дочь. —В конце концов, зачем понапрасну
драть волосы, если это ничего не меняет? И кошке не возбра
няется смотреть на ягуара. Вдруг из их шашней что-нибудь
да вылупится?»
Поэтому, когда майор отправился на помощь Мигелю,
а Тереза занялась костром, чтобы вскипятить кофе, он подсел
возле и осторожно, исподтишка поглядывая на нее, завязал
разговор:
— Терези, дочка... ты только не перебивай отца... Сократи
свой язык до булавочной головки и ответь... Неужели ты на
всегда оставила дом, мать и отца?.. Может, соизволишь от
ветить?
Тереза молчала, передвинула ближе к огню котелок, а за
тем, собравшись с духом, поведала ему все.
Муньос почесал плешь и, хоть фальшиво, но попытался
отобразить участие на своей щекастой физиономии:
— Ну что ж, похоже на жизнь... Будешь счастлива с ним —
будем счастливы и мы с матерью.
— Святая Дева! А я так боялась твоих тумаков и ругани! —
Тереза подластилась к отцу и чмокнула его в колючую щеку.
Он же, будто во сне, погладил ее руку, страшась поверить, что
дочь опять с ним.
— Но уверена ли ты в своем чувстве, крошка? И как же
нам быть с доном Луисом?..
— Отдать все деньги... и положить вместо реалов в карман
свободу. Что же касается меня, то пусть дон Хам чешет хвост
своим кобылам и развлекается как хочет... О нем у меня голо
ва не болит, и он это знает! А вот сеньор де Уэльва... —Она
широко распахнула глаза. —Клянусь, па, я люблю его больше
жизни.
— Цыц, девка! Не клянись, а то Господь Бог накажет тебя
как клятвопреступницу! Любишь, и ладно... —Старик осенил
399
