Беда, как понимал Алексей из писем друга, гнездилась в
ином. Не ведала Анастасия Федоровна о нуждах единственного
сына, понеже целиком уповала на заботу Российско-Амери
канской Компании о своих птенцах. Но с течением лет цеди
лись серебренички все скупее да неохотнее, ибо у Компании
расходы поднимались, как у кухарки квашня в кадушке. «Эх,
воинская лямка! —Осоргин сыграл желваками. —Кто с то
бой беды не бедовал!»
Оттого Andre, злясь на известные степенства, привыкал
считать гривенники, не пренебрегая и счетом полушек. Вес
точки маменьке он слал редко. Анастасия Федоровна крепко
серчала на его нерадивость, он —на ее обиды. Гордыня горды
ней, а пришлось Андрею Сергеевичу отписать-таки прошение
маменьке, да заодно и князю Осоргину. Пятый месяц компа
нейские офицеры перебивались без денег, закладывая послед
ние фамильные вещи.
«Приезд мой, —рассуждал Алексей, ставя сапог на снег, —
будет для него манной небесной. Погоди, дружище, не за го
рами избавление. Дольше мучился».
Глава 11
От Преображенской он вышел со сложной гаммой чувств.
Сердце щемило, перед глазами стояла ее одинокая сухонькая
фигура, показавшаяся князю среди молчаливых, унылых
комнат с задрапированной мебелью потерянной и призрач
ной.
Спускаясь по тускло освещенной лестнице, стараясь
держаться ближе к перилам, Алексей отчего-то подумал:
уж не в последний ли раз лицезрел он эту милую, добрую
женщину?
Да, время неумолимо: Анастасия Федоровна была стара,
как и ее изящный решетчатый медальон, коий она уж без
нужды, а так, по привычке, как и другие дамы минувшего ве
ка, продолжала носить под платьем. Медальон был ловушкой
для блох, золотенький стерженек которого в былое время ре
гулярно смазывался пахучим молодым медком.
На последнем марше Осоргин ощутил сильное сердцеби
ение, словно при дурном сне. Вспомнились родители. «Гос
50
